«Прииде окоянный сотона», или ОКО за ОКО. Роман. Юрий Теплов
в прорабку, остановился у порога, как чужак, забредший в незнакомый дом.
– Расчеты правильные, – робко сказал Давлетов и протянул комбату тетрадь.
Тот отшвырнул ее, привстал, опершись ладонями о стол, проткнул Давлетова взглядом. Потом сплюнул на пол и сказал:
– Премии лишил людей, дур-рак!..
И Давлетов ушел в тот вечер в свой семейный вагон. Увидев его растерянным, с перекосившимся от внутренней боли лицом, жена залопотала, захлопотала, закрутилась вокруг него, обволакивая жалостью и сочувствием. А он все никак не мог отмякнуть, словно внутри засела железная скоба. Только ночью, когда рассказал ей все, отошел, оттаял и сразу изнемог от слабости. А она шептала:
– Зачем тебе это, Халиул? У каждого свое место. Воробей только у курицы может зерно стащить. А коршун разве позволит?
И запела тихонько старую песню, где главным было то, что девушка любит батыра, и все об этом знают: конь знает, вода знает. Он один не знает.
– Знаю, – сказал он.
– Ты скоро отцом будешь, – шепнула она.
После ее слов горечь перемешалась с радостью.
– Дочку назовем – Зифа, – снова шепотом сказала жена.
Халиул не спросил: почему дочку, а вдруг сын будет? Ответил:
– Да, Зифа. Зифа-Буйла.
Они лежали рядышком в полном значения и смысла молчании и сами были полны смыслом имени еще неродившейся дочери. Оно на их родном языке означало самое красивое, что есть вокруг… Вон стоит стройная и кудрявая, глаз не отвести, березка – значит, Зифа-Буйла. Хрустальный родник под горой – тоже Зифа. И дочка у них будет самая красивая, самая стройная.
Что-то свершилось в ту ночь в молодом Давлетове, он еще сам этого не ведал. Наутро встал успокоенный, преисполненный нежности к Райхан, словно она и будущий ребенок стали ему щитом от всех житейских невзгод.
Он нашел Прокопчука на объекте по соседству. Повинился перед ним, спокойно так сказав, что больше подобного не повторится. Тот махнул рукой.
– Выговорешник все равно схлопочешь. Катись, подбирай свои орешки…
Больше Давлетов с колеи не сворачивал. Куда она вела, туда и шел. Первое время еще возвращался мысленно к случившемуся, даже иногда появлялось желание что-то сделать по своему, что-то переиначить. Но вспоминал крутой подбородок Прокопчука и его зеленоватые глаза. Нет уж! Воробей он и есть воробей…
В передовиках Давлетов не ходил, потому, наверно, и командовал взводом целых десять лет, дослужившись лишь до старшего лейтенанта. Изредка подступала обида: не из худших офицер Давлетов, не на левом фланге стоял по производственным показателям. Пускай бы обгоняли с правого фланга! Но ведь и с левого проскакивали. Обиду он жевал молча и терпеливо. Для него не было секретом мнение начальства: звезд с неба не хватает, но надежен. Тоже хорошо. Арба переворачивается реже, чем быстрый автомобиль.
Он убедился в этом позже, когда вдруг стали сокращать армию. Не признававший ничьих