Середина Земли. Иркутские были. Мария Олеговна Буркова
колено и чуть поджать ногу, и охотница до жёстких ласк находилась в течение трёх минут…
Эта же дама снисходительно улыбнулась ему, будто пытаясь молча дать понять, что сигнал распознан и не вызывает протеста, но сейчас всего лишь приятная пауза. Всё выглядело так, словно она хотела спокойно рассмотреть старого знакомого, пока он курит. Итак, молчание придётся нарушить самому, жаль, но ладно…
– Откуда Вы знаете, как меня звали в школе, Светлана Алексеевна? – лениво потягиваясь и закладывая локти за голову, поинтересовался Пашка. – Это было уже слишком давно…
– Я же училась на три класса младше, Павел Николаевич, – просияла та, чуть склонив голову, но, не сокращая те три шажка на каблучках, что служили сейчас церемониальной дистанцией – тут и прыжка толкового не нужно, но обычно тихони об этом не думают, а зря… – Вы как-то раз за меня заступились, когда уже в десятом классе были.
– Напомните, – с неожиданной для себя учтивостью попросил Пашка, отчего-то успокаиваясь и не испытывая пока намерения демонстрировать повадки чокнутого от желания. – Школа решительно ничего хорошего мне не оставила из воспоминаний, хоть одно будет тогда.
– Я тоже знаю ту ужасную историю с директорской дочкой и бандой с района, – чуть смутившись, кивнула молодая женщина и потупилась. – Но это случилось чуть раньше, по весне. У меня дагестанец из класса старше отобрал шоколадку, а Вы его проучили хорошенько.
Пашка тихо зарычал, помотал головой и снова смолк.
– Не помню всё же, жаль. Везёт мне на эту мразь, оказывается.
– Я Вам ещё на последнем звонке букет подносила, – слишком ровным голосом, чтоб можно было поверить, что она и впрямь спокойна, продолжала собеседница. – С начинкой… Пашка резко выпрямился, не столько для того, чтоб встать ровно, сколько для того, чтоб сократить расстояние таким маневром и повернее посмотреть в глаза неузнанной знакомой:
– И что в нём было?! – он навис над женской фигурой уже столь заметно, что игнорировать это – значит, сознательно нарушать всякую видимость приличий, но та не двинулась с места.
– «Сникерс» и сердечко из красного бисера, – тем же невозмутимым тоном проговорила молодая женщина, подняв голову и спокойно выдерживая его колючий взгляд, но без всякого негатива.
– Так, – сочно обронил Пашка, потирая кулаком правой руки лоб – левой он держал сигарету, – вот откуда, значит, он выпал, ладно ещё, что я не выбросил этот веник сразу за забором… Да съел я его, съел, – поспешил заверить он, увидев уже слишком распахнутые ресницы совсем рядом со своими. – Тогда «Сникерсами» не бросались. А сердечко вот такое было? – весело поинтересовался он, показывая растопыренными указательным и большими пальцами размер, и, дождавшись смущённого кивка, тихо рассмеялся. – Ну, спасибо, нечего сказать, его у меня мать нашла и закатила