Артема, 24. Владимир Кулеба
толпилось много народа. По тому, как почтенно приветствовал меня наш вахтер и расступились курившие в коридоре, дружно вдруг замолчав и потушив сигареты, можно было догадаться: что-то случилось. По своим молодости и неопытности я, конечно, ничего не понял. Когда же в примыкавшей к нашему отсеку кабинете заведующей отделом писем Инге Митрофановны Онищук грозно с короткими перерывами зазвучал «матюгальник» – редакторский прямой телефон-селектор, и она, выйдя в дверь, вся вдруг покрывшаяся лиловыми пятнами молча указала мне пальцем наверх, что означало: «К шефу!», – наконец, и до меня дошло: что-то случилось, по мою душу звонят.
Галстук, которого встретил в коридоре, показал мне жест, который в детстве означал немедленную смерть, «хара-кири» или «секир-башка».
– Я же говорил тебе, проверь все за этим гадом, до последней цифирьки, до запятой!
И здесь бы мне не торопиться, выспросить у Галстука поподробнее, зайти к заведующему посоветоваться, а уже после идти на самый верх, к шефу на Голгофу. А я, ничего еще не разобрав, как молодой козлик, поскакал на живодерню, раздувая ноздри, не соображая, пьянея от ощущения своей значительности. Вот ведь удостоился, на ковер вызывают, почетно…
В огромном кабинете шефа, за приставным столиком – ответсек и заведующий отделом. Сам шеф – ходит взад-вперед, руки не подает, сразу срывается на крик:
– Ты что, в газете первый день работаешь? Выгоню на улицу завтра же, еще прослежу, чтоб нигде не брали! И из Киева выпишу! Мыслимое дело, весь город смеется, покойников публикуют. В «Вечерке» праздник, все пьяные уже с утра, конкуренты такой ляп допустили! И это накануне подписной кампании! Да кто теперь подпишется на газету, если мы такую ахинею печатаем! Кто, скажи мне! Тебя что, не учили, что надо все проверять, перед тем, как сдаешь, в газету ставишь? Что теперь делать, как выходить из положения? Опровержение на завтра печатать: извините, мол, напечатали фотоснимок, на нем два покойника?!
Так вон оно что… На Петькиной карточке жмуры, древняя такая фотка оказалась, лет десять ей, правильно Галстук тогда сказал: где-то видел уже, выходила и не раз. «Лутший член лутшей бригады…» Ах ты ж блядь! Специально подсунул, чтоб полтинник свой закосить, жлобина несчастная, думал, не заметит никто. А с завода-то сразу и позвонили в контору. Секретарь парткома – шефу: как же так, Илья Иванович, на фотографии, что на первой странице сегодня, все уже не работают, на пенсии, а вы пишите «примножують трудову славу підприємства», а бригадир и тот, что слева крайний, – уже покойники, царство им небесное. Как же так, еще и рубрика: «Партії вірні бійці», а, Илья Иванович? Родственники звонят, в горком партии жаловаться, говорят, пойдут, в цека напишут…
– Сергей, скажите, – ответсек тихо так, спокойно, как с больным, на контрасте, падло, работает, – а как вообще этот снимок у вас оказался?
На «вы», сука, а пошло оно все на фиг!
– Мне его Петр Чекал принес, сказал: вы передали, в номер будете ставить, чтобы я быстро текстовку написал…
Переглядываются. Молчат. Заведующий мой:
– Илья Иванович, можно мы с Сережей пойдем, в отделе обсудим,