Грозное дело. Сергей Булыга
головой мотнул, очень сердито, и спросил:
– Что ж теперь делать?
– Ждать утра, – сказал Трофим. – И сразу сюда, и в розыск. Савву сюда. И рынд, которые тогда стояли здесь, сюда. И сторожей с обоих рундуков тоже сюда. Да что и говорить, боярин. Утро вечера мудренее. Добрые дела при свете делаются. А пока что мне сейчас чего перекусить бы да прикорнуть хоть где. А утром, на свежую голову, я…
– Ладно! – сердито сказал Годунов. – Это можно. – Обернулся и окликнул: – Климка!
Раскрылась дверь и вошёл Клим, давешний Трофимов провожатый.
– Климка, – продолжил Годунов, – отведи его. И положи. А утром опять его сюда, чуть свет!
И посмотрел на Трофима. Тот поклонился Годунову и пошёл к двери.
– А кочерга?! – вдруг сказал Годунов.
Трофим остановился. К нему подошёл стрелец, Трофим отдал ему кочергу. Клим открыл дверь и отступил на шаг. Трофим вышел первым, Клим за ним.
9
Клим шёл впереди, молчал и ничего не объяснял. Да Трофим ни о чём и не спрашивал. Не до Клима ему тогда было. Трофим думал о своём: о том, что вот же как бывает, вся беда от баб, потому что если бы не Гапка, не ночевал бы он дома. Да он и не думал ночевать! Приходил же Котька Вислый, говорил, айда, Трофим, со мной. Чего не пошёл? Пошёл бы, они сунулись, а Гапка бы сказала: его нет, где его черти носят, я не знаю, – и отстали бы они, взяли бы кого-нибудь другого, а Трофим бы с Вислым посейчас гулял бы у Демьянихи, а они здесь пусть бы хоть…
А вот и нет, тут же подумалось, не унялись бы они, а пошли бы искать дальше, и всю Москву бы на рога поставили, пока его не нашли, потому что только он им нужен, потому что опять, как тогда, когда царская кровь…
Ну и так далее. Вот примерно о чём тогда думал Трофим. Клим остановился и сказал, что они уже пришли. Открыл дверь и посветил.
Трофим вошёл. Это была очень тесная коморка. Даже стола там не было. Вместо него стояла лавка, а на ней кувшин.
– Квасу налить? – спросил Клим.
Трофим мотнул головой, что не надо.
– Может, поешь чего?
– Я не голодный, – ответил Трофим.
Клим пожал плечами, поставил свет на лавку, которая была вместо стола, а сам сел на ещё одну лавку, у стены. Трофим сел на другую, у другой стены. На ней уже было постелено – снизу сенник, сверху сшитые овчины, а в головах тюфяк. Трофим снял шубу, сунул шапку под тюфяк. Клим спросил, гасить ли свет.
– Как хочешь, – ответил Трофим. А после уже сам спросил: – А ты чего не ложишься?
– Мне, – сказал Клим, – не велено. Мне надо за тобой смотреть.
– Куда я денусь?
– Кабы это знать!
Трофим усмехнулся, не спеша снял сапоги, не спеша лёг, укрылся и сказал:
– Чудно у вас.
– Да уж! – отозвался Клим. – Куда чуднее. Человеку говоришь: «Поешь!», а он: «Нет, не хочу!» Боится, что отравят.
И замолчал. Трофим закрыл глаза и громко хмыкнул. Клим сразу сказал:
– Смейся, смейся! Завтра будет не до смеху.
Трофим промолчал. И даже глаз не открыл. Но Клим всё равно спросил:
– Сколько тебе на розыск дали? Один день?
Трофим