Весна для репортера. Максим Замшев
Он неловко кашлянул, а потом, фальшиво посмеиваясь, заявил, что напрасно я думаю, будто такие вещи можно в наше время сохранить в тайне. Пожалуй, он прав. Хотя – не факт. Какая теперь разница?
– Думаю, тебе сегодня надо появиться дома пораньше. Мать что-то неважно выглядит и постоянно спрашивает о тебе. – В мастерстве непринужденно менять тему ему не откажешь.
– Хорошо, папа.
После того как мать захворала, отец принял все заботы о ней на себя, тем самым ограждая меня от них. Он снисходительно относился ко многим ее капризам, оберегал, опекал. Единственное, чего он ей не спускал, это высказываний о политике, которые считал вредными и неправильными. Так, на днях мать за ужином пожалела певца Макарова, резко выступающего против вхождения Крыма в Россию. Она осуждала тех, кто призывал бойкотировать его, не посещать его концертов и не покупать дисков. Настаивала, что это недемократично и даже подло. Что талантливый человек может заблуждаться, что не по политическим взглядам следует оценивать людей искусства. Папа резко одернул ее. По его мнению, Макаровым руководит только страх потерять свои винные заводы в Крыму, а не убеждения. И что вовсе не такой он суперталантливый. Мать не унималась, раскраснелась, доказывая, что заводы – это выдумки кремлевской пропаганды и что на песнях Макарова выросло целое поколение, и не самое плохое поколение. В конце концов папа просто махнул рукой, замолчал. Обижаться на нее он не мог, но согласиться был не в силах. Мне это напоминало наши споры с Ларисой. Разве что отец был намного более убежден в своей правоте, чем я.
Я пообещал отцу, что сегодня обязательно вечером приду домой. Вспомнил, что днем мать меня уговаривала не ночевать сегодня у Ларисы. Они сговорились, что ли?
Я никогда не задумывался, какие у матери с отцом по-настоящему отношения. Они супруги и, значит, обязаны любить друг друга. Отец человек публичный. Это всегда вносит в семью нечто несемейное. Но мне виделось, что папа и мама все это успешно преодолевали… Но так ли это? Чего больше сейчас между ними? Подлинных чувств или привычного уважения? Мать намного более закрытый человек, чем папа. Хотя в папиной открытости не так уж много очевидного.
По Остоженке ползли автомобили, разрезая темный весенний воздух внимательными огнями фар. От «Кропоткинской» мне до дома по прямой… В вестибюле метрополитена я почувствовал себя лучше. Нет ничего более определенного в городе, чем метро.
Ларисе я позвонил сразу после того, как вышел из метро «Чистые пруды». Находя в «контактах» ее имя, неизменно гадаю, где застанет ее мой звонок. На кухне, в обществе мамы за милой семейной болтовней? За чтением модных журналов? Или в постели перед телевизором? Или в парикмахерской, колдующей над прической очередного клиента? Или в магазине, разглядывающей срок годности так любимых ею молочных продуктов?
– Привет, милая.
– Привет, дорогой. А мы только что говорили о тебе с мамой. – В ее интонации мне почудилось что-то карикатурное.
– К