Весна для репортера. Максим Замшев
захохотал:
– А зачем им? Покажут потом видео какого-нибудь ВВС и созовут кучу комментаторов в студию. Нас с тобой достаточно, чтобы закрыть эту амбразуру. Чего всех кто-то гнать! Народ тут разгоряченный, как я погляжу. Еще камеру разобьют!
Да уж! Много чего мне еще предстоит для себя прояснить в этой профессии! Вроде бы достаточно долгое время репортеры и ведущие программ существовали бок о бок со мной, но сколько нюансов оставалось мне неведомы. Если Славик, конечно, не треплет по своему обыкновению чепухи.
На прения нам остаться не позволили, и мы битых два часа проторчали в фойе перед входом в зал заседаний. Время от времени снующие вокруг нас люди смотрели на микрофон в моей руке так, словно это была самодельная бомба. В перерыве мы пытались взять интервью у депутатов. Хоть я и формулировал вопросы предельно корректно, поначалу успех нам не сопутствовал. Несколько человек просто прошли мимо, видя, что мы представляем российские СМИ, другие раздраженно отмахивались, а один наиболее ретивый злобно затребовал наши аккредитации. Я продемонстрировал их ему, он выругался и проследовал дальше. Куда, интересно, делись бывшие соратники Януковича? Ведь это та самая Рада, которая голосовала за все его предложения! Рада, в которой он имел большинство. После получаса мучений нам повезло: побеседовать согласился депутат от «Батькивщины» Андрей Сенченко, интеллигентного вида мужчина, вальяжный, сдержанный, говоривший по-русски. Он целиком и полностью поддерживал решение Турчинова. Говорил о необходимости сохранить территриальную целостность страны. Я расхрабился и задал вопрос:
– Не лучше ли вступить в диалог с протестующими на Донбассе?
Он напыжился, стал сразу как-то толще, грознее и выпалил то, что, видимо, слышал не раз в американских фильмах:
– Мы с бандитами и террористами переговоров не ведем.
На то, как погано живет Незалежная после свержения Януковича, нам, разумеется, никто не пожаловался.
Я записал прямо перед дверьми зала свой комментарий, постаравшись как можно эмоциональней поведать телезрителям о бесчеловечном решении Рады и о непонимании народными избранниками всей катастрофичности этого решения. Славик, слушая меня, одобрительно кивал. Сегодня вечером это пойдет в эфир. Сам себе я показался вполне убедительным и сдержанным. То что надо. Теперь надо убираться отсюда и искать подходящих для интервью людей на улицах Киева. Но как их вычислить? В какие районы ехать? Эх, сейчас пригодилась бы машина Геннадия или автомобиль корпункта. Ладно, что-нибудь придумаем. Возьмем такси, например.
Вечером мой спутник все-таки уговорил меня выпить. Не в моих правилах заливать горе спиртным, но я был так жутко расстроен, что уступил ему. Я не мог отделаться от ощущения, что меня вываляли в грязи, опозорили и осрамили. Самодовольство моих первых успехов на эфирном поприще куда-то улетучилось. Я провалил задание, показал себя абсолютно не готовым к репортерству. Все, кого мы останавливали на улице, не стесняясь в выражениях, проклинали Россию и русских