Молитва об Оуэне Мини. Джон Ирвинг
мы почти покончили со своим пуританством», говорила бабушка, потому что, по ее мнению, пуританизм никогда до конца не утрачивал своего влияния на нас, Уилрайтов). Некоторые из Уилрайтов – и не только наш отец-основатель – сами принадлежали к духовенству; в прошлом веке – к духовенству конгрегационалистской церкви. А еще эта перемена очень огорчила нашего пастора, преподобного Льюиса Меррила; он как-никак крестил меня, а сейчас был просто-таки безутешен при мысли о том, что его хор лишится моей мамы. Он знал ее с юных лет и, как она не уставала повторять, всеми силами поддержал ее, когда она, по обыкновению спокойно и доброжелательно, заявила, что мое происхождение никого не касается.
Эта перемена церкви, как дальше будет видно, и мне не очень-то легко далась. Но Оуэн, когда хотел напустить таинственности, имел привычку намекать на нечто столь жуткое и ужасное, что об этом даже и упоминать нельзя. Он, по его словам, поменял церковь, ЧТОБЫ СБЕЖАТЬ ОТ КАТОЛИКОВ, – вернее, на самом деле это его отец сбежал от них и пошел им наперекор, отдав Оуэна в воскресную школу, чтобы тот конфирмовался в епископальной церкви. Ничего особенного нет в том, что конгрегационалист становится епископалом, говорил Оуэн; это просто шаг «вверх», к большей обрядности, ко всем этим ФОКУСАМ, как он выражался. Для католика же перейти в епископальную церковь – значит не просто отказаться от «ФОКУСОВ»; таким переходом можно навлечь на себя вечное проклятие. Оуэн мрачно намекал, что его отец, несомненно, будет проклят за то, что затеял этот переход, но, с другой стороны, католики нанесли им НЕВЫРАЗИМОЕ ОСКОРБЛЕНИЕ – они непоправимо обидели его отца и мать.
Когда я начинал жаловаться, что во время епископальной службы надо вставать на колени – а для меня и это было в новинку, не говоря уже о многочисленных литаниях и декламации Символа Веры, – Оуэн отвечал, что я еще многого не знаю. Католики, мол, не только встают на колени и бормочут литании без остановки, – они до того обставили обрядами любую попытку обратиться к Богу, что мешают ему, Оуэну, молиться – мешают поговорить с Богом, как он выразился, НАПРЯМУЮ. А чего стоит исповедь! Я, видите ли, жалуюсь, что нужно вставать на колени, а что я знаю об исповедании своих грехов? Оуэн уверял, что неизбежность исповеди для католика так давила на него, что он часто нарочно делал что-нибудь нехорошее, чтобы потом получить прощение.
– Но это же идиотизм! – говорил я.
Оуэн соглашался со мной. А отчего произошла размолвка между католической церковью и мистером Мини, часто спрашивал я. Но Оуэн так ни разу и не ответил. Ничего уже не поправишь, повторял он всякий раз. Все, что он мог сказать, сводилось к одному: НЕВЫРАЗИМОЕ ОСКОРБЛЕНИЕ.
Вероятно, от огорчения по поводу перехода из конгрегационалистской церкви в епископальную – на фоне торжества Оуэна, СБЕЖАВШЕГО от католиков, – я получал такое удовольствие от поднимания Оуэна. Как мне представляется сейчас, мы все были виноваты, полагая, будто он существует единственно для нашего развлечения; но что до меня – моя вина, думаю, еще