Волшебный корабль. Робин Хобб
берег Сокровищ. Да и сама тропинка, правду сказать, была весьма странной. Люди по ней очень редко ходили – и тем не менее черная галька, которой она была усыпана, чудесным образом оставалась свободна и от опавшей листвы, и от всепроникающих побегов растений. А по сторонам ее шел форменный дождь: листья, щедро вымоченные ночным ливнем, роняли влагу в заросли папоротника, и без того уже унизанные хрустальными бусами. Воздух был прохладен и напоен жизнью. Яркие цветы оживляли тенистый сумрак подлеска… ни один цветок, кстати, не рос ближе чем на человеческий рост от тропинки. Их свежий аромат разносился в утреннем воздухе, как бы приглашая людей позабыть о своей цели и отправиться исследовать дивный лесной мир… Стволы деревьев были унизаны оранжевыми грибами. Они вызвали у Кеннита гораздо меньше симпатии. Удивительная яркость их раскраски наводила на мысль о проголодавшихся паразитах. А вот паутина, усеянная, как и папоротники, сияющими бусинками влаги… Она висела над самой тропинкой, и людям пришлось низко нагнуться, чтобы под ней пройти. Паук, сидевший у края своих тенет, был оранжевым, как и грибы, и величиной едва ли не с кулачок ребенка. В паутине запуталась древесная лягушка, она отчаянно пыталась высвободиться, но паук интереса к своей добыче не проявлял.
Ганкис даже крякнул от отвращения. Да и немного боязно было пролезать под этой сетью.
Тропинка вилась через самое сердце царства Иных. Сойди с дорожки, отведенной здесь людям и столь тщательно обозначенной, – и как раз пересечешь незримую границу их страны.
Если, конечно, хватит отваги.
Старинные сказания утверждали, будто в древности сюда приезжали герои – и, вместо того чтобы идти по тропинке, намеренно с нее сворачивали. Они разыскивали логова Иных и смело бросали им вызов. Они приобщались премудрости их богини, заточенной в пещеру. Они вытребовали себе дары – всякие там плащи-невидимки и пламенеющие мечи, без труда рассекавшие любой щит. Дерзали сюда приезжать и певцы. Они возвращались назад обладателями голосов такой мощи, что могли лопнуть уши, и такого искусства, что самые черствые сердца после этого таяли, внимая их искусству. Ну и конечно, все слышали древнюю сказку про Кэйвена Черноволосого. Он гостил у Иных целых полвека, которые пролетели для него как один день. Когда он вернулся к людям, его волосы сделались золотыми, а глаза стали подобны раскаленным углям. А его песни, увенчанные невероятными рифмами, были полны волнующих предсказаний…
Кеннит тихонько фыркнул про себя. Нет никого, кто не слышал бы старинных сказаний. Однако на памяти самого Кеннита ни единая живая душа тропинки не покидала. А если кто на это и отваживался – никому о том не рассказывал. Может, оттого, что смельчакам обратной дороги не было?
Пират досадливо отогнал эту мысль прочь. Уж он-то на этот остров приехал не затем, чтобы с проторенной дорожки сходить. Он по ней пойдет до самого ее конца.
А что там – тоже всем известно.
Кеннит шагал по черной тропе, змеившейся по поросшим