Стеклянная любовь. Книга 2. Алексей Резник
объемные геометрические фигуры самых причудливых очертаний, изготовленные из одинаковых блестящих шариков, винтиков и крохотных пластмассовых треугольничков. Причем эти фигуры имели неоновую подсветку изнутри и иногда изучались сотрудниками кафедры даже по ночам (по ночам полнолуния), что особенно не нравилось Гуйманну.
Количество легкомысленно выглядевших шариков, винтиков и треугольничков, составлявших замысловатые фигуры ежедневно увеличивалось, и однажды Гуйманн сделал странное открытие: фигуры внутри стеллажей и на лабораторных столах, все, как одна, начали напоминать силуэты хвойных деревьев – пихт или елей. Через час после сделанного открытия он закрылся у себя в кабинете и, не стесняясь в выводах, написал на четырнадцати листах уже вышеупомянутое высококвалифицированное «личное мнение».
Наступил последний день в году – тридцать первое декабря, и Павел Назарович понял после только что состоявшегося короткого разговора с секретаршей Зоей, что копившиеся у него на душе в течении двух месяцев негативные эмоции достигли критической массы и могут вот-вот найти себе выход наружу в причудливой и неадекватной форме. Предновогоднего настроения не чувствовалось совсем, несмотря на украшавшие кабинет каскады сверкающего фольгового дождя, развешенного по стенам. Декан совсем было уже потерял присутствие духа, когда его служебный телефон разразился предпраздничной радостной трелью. Он нетерпеливо схватил трубку и почти исступленно крикнул в нее:
– Да-а-а!!!..
– Павел Назарович Гуйманн? – послышался в трубке приятный мужской голос.
– Совершенно верно! – подтвердил Гуйманн, в радостном предвкушении затаив дыхание.
– Мы внимательнейшим образом ознакомились с Вашим «личным мнением» и пришли к выводу, что Ваше беспокойство по поднятому вопросу вполне обоснованно, даже очень серьезно обоснованно и нам вместе с Вами необходимо срочно предпринять немедленные меры, невзирая на предпраздничный день!..
Глава 4
Малышев и Богатуров с большим аппетитом приканчивали свиную поджарку с тушеной картошкой, когда к их столику с полным разносом подошел кандидат философских наук Владимир Николаевич Бобров.
– Можно к вам подсесть? – с приветливой улыбкой поинтересовался он у двух друзей.
– О чем может быть речь, Владимир Николаевич!!! – радостно воскликнули в унисон оба студента, чьим научным руководителем являлся именно Владимир Николаевич Бобров. – Извините – мы не заметили, как Вы в столовую вошли! Увлеклись, понимаете, беседой на предновогоднюю тему!
– Прекрасно понимаю и завидую от души! – с чувством сказал Владимир Николаевич, выставляя с разноса на стол тарелки со снедью. – Мне бы ваши годы, я бы-ы…э-э-х-х!!!.. – он безнадежно махнул рукой, усаживаясь, наконец, за стол.
– Ну-у, Владимир Николаевич! – засмеялся Андрей Малышев. – Вы всего-то на два года старше меня! Что ж