Великий закон славян. Михаил Серяков
как великого всемирного закона, равно как и ее языческий характер.
Глава 2. Рота как термин древнерусского язычества
Слово «рота» неоднократно встречается в древнерусской литературе, причем в самых разнообразных ее жанрах: летописях, церковных поучениях против язычества, переводных произведениях и юридических памятниках. Специалисты как XIX, так и XX веков переводили этот термин как «клятва, присяга»[76]. Именно такой вариант перевода данного слова и утвердился во всей отечественной литературе. Однако при ближайшем рассмотрении общепризнанный перевод оказывается далеко не бесспорным. Слово «клятва» было великолепно знакомо автору «Повести временных лет» и, более того, неоднократно употреблялось им в одном предложении с интересующим нас термином. Заключая договор с Византией, Олег ходил по роте и клялся своим оружием и богами. Описывая заключение договора в 944 г., летописец отмечает, что послы привезут договор Игорю и его людям «и ти, принимающе харатью, на роту идуть хранити истину… Мы же, елико нас хрестился есмы, кляхомъся церквью святаго Ильи… А некрещении Русь… да кленутся о всемь, яже суть написана на харатьи сеи…». Наконец, в тексте договора 971 г. читаем: «Азъ Святославъ, князь руский, якоже кляхъся, и утверждаю на свѣщаньѣ семь роту свою…». Одно из древнерусских поучений против язычества называлось «Слово св. Моисея о ротах и клятвах».
Данные примеры, число которых при желании можно легко умножить, доказывают, что люди Древней Руси четко разделяли понятия роты и клятвы. Не менее хорошо им был знаком и термин «присяга» в качестве самостоятельного понятия. Достаточно вспомнить хотя бы приводившийся выше фрагмент «Беседы Григория Богослова об испытании града», в котором автор поучения негодует против тех язычников, которые «дрьнъ въскроущь на главе покладая, присягоу творить, овъ присяга костьми человечами творить». Следовательно, термины «клятва» и «присяга», как бы ни были они близки по смыслу к интересующему нас явлению, тем не менее, не покрывают всей глубины понятия «рота». В случае термина «клятва» вообще представляется невероятным, чтобы летописец или автор поучения против язычества употребил два различных слова для обозначения одного понятия, да еще в рамках одного предложения. Очевидно, нечто подобное осознавал и такой блестящий знаток древнерусского языка, как И.И. Срезневский, выразивший в одной из своих работ сомнение в предложенном им же самим варианте перевода слова «рота», во всяком случае на этапе его первоначального употребления: «Какое бы ни было первоначальное значение слова рота, оно в смысле присяги, клятвенного уверения, как термин юридический принадлежит всем славянам издревле»[77].
На реконструируемое в первой главе значение роты как великого вселенского закона, а не какой-нибудь обычной клятвы или присяги в первую очередь указывает срок ее действия, устанавливаемый в международном договоре. В тексте договора