Хокуман-отель (сборник). Анатолий Ромов
уже нет. – Второй пилот выругался сквозь зубы, вглядываясь вниз. – Летим на честном слове.
– Хибара какая-то, смотрите. – Штурман чуть привстал.
– Угу. Охотничий домик. Прямо по курсу.
Гарамов посмотрел туда, куда вглядывался штурман, и увидел далеко впереди, у горизонта, у самой кромки моря казавшееся отсюда крохотным строение. Что-то небольшое, похожее на жилой дом. Кажется, там есть еще какие-то домики поменьше, но их скрывают заросли.
– Надо садиться, – сказал бортмеханик.
– Чужая территория, – заметил радист.
– Лучше места все равно не выберешь.
– А хибара? – спросил штурман. – Место-то хорошее, только хибара.
Все замолчали, вглядываясь в проплывающую внизу кромку пляжа.
– Иду на снижение. – Второй пилот чуть опустил штурвал.
Да, если бензина нет, его можно понять. Гарамов сразу ощутил наклон. Земля стала приближаться. Ближе, ближе. Ну что ж, садиться так садиться. Надо исходить из новых обстоятельств. Сейчас Гарамов хорошо различал проносившиеся совсем близко под самолетом заросли бамбука, пустыри, покрытые травой, а ближе к морю – резко очерченную белой пеной песчаную полосу пляжа. Пилот нажал рычаг – внизу зашумели выпускаемые шасси.
– Как будто глинозем, – вглядывался штурман. – Володенька, ты понял? Пронесло.
Пилот не ответил. Лицо его было сейчас потным; оскалившись, он вгляделся в несущуюся навстречу землю, чуть заметно двигая штурвалом. Все молчали, понимая, что сейчас, через несколько секунд, последует толчок о грунт. Вот он. Самолет встряхнуло, подбросило, снова встряхнуло. Сели. Все облегченно вздохнули. Корпус самолета мелко дрожал, но эта дрожь была теперь уже от того, что колеса мчались по земле. Гарамов ясно различил быстро приближавшееся к ним светлое трехэтажное здание.
– Охотничий домик к нашим услугам. – Штурман промокнул обшлагом рукава пот на лбу.
Здание впереди стремительно приближалось, летело прямо на них, но Гарамов почувствовал, что они остановятся ближе. Да, вот ход самолета замедлился, стал тяжелым. Штурман тяжело вздохнул.
– Порядок.
– Сели, не верится просто. – Бортмеханик будто убеждал в этом самого себя.
Наступила тишина.
После жужжания моторов, все еще стоявшего у него в ушах, наступившая тишина сначала показалась Гарамову глухой, бесшумной до болезненности, будто уши залепило пластилином. Только привыкнув, он понял, что эта тишина была фоном, состоявшим из многих звуков. Он прижался к окну лбом; в рассветных сумерках неясно слышался шум листвы, плеск воды, крик вспугнутых самолетом чаек. В трехэтажном доме, находившемся теперь совсем близко, метров за двести, три окна были открыты, а дальше, за домом, он разглядел что-то вроде солярия и у самой воды – вышку, напоминавшую маяк. За вышкой причал, у которого стояли лодки и катера.
– Готовь бердан… – начал было штурман, но не докончил. Гарамов, резко обернувшись, сунул к самому носу кулак:
– Ш-ш-ш…