История запорожских казаков. Быт запорожской общины. Том 1. Дмитрий Яворницкий
стремится вырваться из своих тисков, точно желая поглотить все своим течением, схватить, увлечь и унести все своей неудержимой и сокрушающей силой. Особенно страшны бывают пороги в то время, когда на Днепре схватится так называемая полоса ветра. «Из всех ветров, заключенных в мехах Эола, он – северо-восточный – самый злой, коварный и опасный. Как сила дурного глаза, губительно влияние его; как чаша испитой неблагодарности, снедает грудь ядовитое дуновение его», – сказал один из эллинов о греческом ветре, и эти же слова можно применить к внезапному порыву ветра на Днепре. Этот порыв внушает опасность даже и бесстрашным днепровским лоцманам: они отваливают от берега с барками и плотами только в самую тихую погоду, когда вода в Днепре стоит как зеркало и когда она не шелохнет ни одной своей струей; но и среди такого затишья нередко и совершению неожиданно схватываются полосы ветра, и тогда и ловцам остается одно спасение – надежда на Бога[164]. Вот Днепр спокоен и тих; в его водах, как в чистом хрустальном зеркале, отображается ясное, сине-голубое и безоблачное небо. Но это спокойствие обманчиво. Не проходит и нескольких часов, как вдруг Днепр поворонел, над ним дико завыл порывистый ветер, и вмиг вся поверхность воды зловеще зачернела, быстро заволновалась и закипела своей белой жемчужной пеной. Страшнее всего бывает в таких случаях Днепр в ночное время!..
По всему этому, среди бесконечных гирл Днепра, среди его глубоких лиманов, необозримых плавней, неисчислимых забор, подводных карчей и диких порогов, не рискуя головой, мог свободно плавать только опытный пловец; среди его лесистых островов, топких болот, среди невылазных и непроглядных камышей мог не потеряться только тот, кто отлично и во всех подробностях изучил Днепр и его речную долину. Но вот эта-то неприступность Днепра, эта-то дикость мест, этот страх пустынной безлюдности и привлекали низовых молодцов, никем и ничем не устрашимых запорожских казаков. Здесь, за неприступными порогами, среди бесчисленных островов, непроходимых камышей, дремучих и вековых лесов; здесь, в бесплодных и знойных полях, в безводных и диких степях, здесь-то удальцы и находили себе надежное убежище и всеобъемлющую колыбель. «Сичь – мате, а Велыкий Луг – батько!.. Степ та воля – казацька доля!..» Сюда не могла досягать ни рука королевского чиновника, ни рука пана-узурпатора, ни власть коронного гетмана, ни даже грозные универсалы грозных королей польских; здесь же молодцам нипочем были ни татары, ни турки, ни летний зной, ни зимний холод, ни страшное безводье, ни губительная засуха, ни дикий зверь, ни степная «пожежа».
Ой, полем, полем Кылыимським,
Та шляхом бытым Гордыинським
Ой там гуляв казак Голота.
Не боитця вин ни огня, ни меча, ни третёго болота.
Глава 4
История и топография восьми Запорожских Сечей
Владея обширными степями, отходившими на громадное пространство к востоку и западу от реки Днепра, запорожские казаки при всем
Афанасьев-Чужбинский. Поездка в Южную Россию. СПб., 1863, I.