Веревочка. Лагерные хроники. Яков Капустин
одевшись, он выбежал из номера и, проскочив мимо оторопевшей дежурной, помчался прямо в милицию сдаваться.
Выслушав такой бред от, не вполне трезвого человека, который представлялся не иначе, как кавалер Золотой Звезды, дежурный майор отправил, на всякий случай, наряд в гостиницу, который привёз всю честную компанию в дежурку.
Расписку о сотрудничестве отыскали в номере у Алишера в урне, а пистолет так и лежал на столе. Девицы в номере не было. Она исчезла вместе со звездой героя.
Когда я подошёл к дежурному администратору, чтобы оставить ключ, то услышал от неё дикую историю об английской разведке и аресте моего близкого знакомого.
Я позвонил своему приятелю – директору кирпичного завода, и мы, прихватив по дороге помощника городского прокурора, отправились в милицию.
Ко времени нашего приезда расторопный майор уже выяснил, что Алишер находится во всесоюзном розыске и закрыл его в обезьянник.
Найдя у Сени волчий билет поселенца, майор тоже не был расположен миндальничать И тут подоспели мы.
Переговоры закончились тем, что вернули Сене только удостоверение поселенца взамен на четыре банки икры.
– И чтобы нашли звезду, иначе дело так не закончится – предупредил майор.
По банке икры получили директор и помощник прокурора, а Сеня остался почти без икры и без денег в моей компании и мужика-нефтяника, который требовал назад звезду.
Появилась Марина и сказала, что отдаст звезду за две банки икры, так как её всю ночь использовали.
Сеня пытался возражать, но она безапелляционно заявила:
– А я не виновата, что вы все кастраты.
Увидев, как легко Марина приобрела икру, нефтяник, прикрепив к пиджаку звезду и окончательно осмелев, заявил, что согласно его расписке, ему тоже полагается банка икры.
У Сени, от такой наглости, отвисла челюсть.
Он попытался вступить в спор, но я твёрдо ему сказал:
– Отдай Сеня, спокойней будет.
Икры у Сени больше не осталось, но и, слава Богу, претендентов на неё тоже не было.
Сеня сидел опустошённый и раздавленный.
– Сеня, пойдём в ресторан, хоть поедим и отвлечёмся.
В ресторане никого не было, и только на эстраде пианист что-то репетировал на рояле.
Увидев Сеню, он во всю мощь своего инструмента заиграл «С добрым утром тётя Хая».
– Марк! Держи меня, или сейчас здесь будет море трупов – заорал Сеня.
Обед был испорчен.
Вор – имя существительное
Господи! Если бы кто-нибудь только знал, как я не люблю Москву. Эту суету, толчею, спешку и равнодушие, которые даже соображать мешают. Если бы не дела, никогда бы сюда не приезжал.
Но больше, чем Москву, я не люблю москвичей. Это ещё из лагеря.
За все мои двенадцать лет я дружил только с двумя москвичами. С другими же москвичами мне всегда было сложно, потому, что они считали, что знают обо всём на свете. А это не только скучно, но и опасно, ибо они вечно попадали в какую-нибудь