Сердце Анны. Наталья Бочка
Два языка французский и немецкий, литература, письмо. Музицировать и рукоделию научилась. Экономику домашнего хозяйствования прошла. Немного точных наук и географию. Ну и конечно как полагается благородным леди, светский этикет и танцы.
Когда время пришло выпускаться, Анна вернулась домой с полным арсеналом образованной, светской барышни.
Характер Анны, за годы пансиона преобразился не на много. Задумчивость её сменялась добродушной весёлостью. Ласковость и мягкость граничила с твёрдостью и настойчивым упрямством. На первый взгляд ранимая, в некоторых ситуациях оказывалась стойкой, непреклонной. Совершенно ни в чём никогда не перечила, но и не подчинялась слепо. Речи Анны, наполненные справедливой рассудительностью. Она как будто извиняла всех и за всё. В её нраве не было ничего, что можно назвать плохим или отталкивающим, но масса того, что притягивало. Чиста и понятна. Казалось, вот истинно идеальный нрав женщины. Но, так мог сказать только мужчина.
Ведь бесконечное всепрощение, многих раздражало. В окружении Анны находились те, кто не верил, в истинную её добродетель и подозревал в лицемерии и двуличии. Впрочем, таких людей было не много.
Своеобразие внешности Анны выдавало скромность и сдержанность натуры. После пансиона, она выглядела совсем не броско. Несколько простых платьев неприхотливого кроя составляли весь гардероб. Она не стремилась разнообразить его, от того, что ей не казалось важным какое либо украшательство. Тщательно причёсанные волосы в идеальном порядке. Маленькие тонкие пальцы всегда цепко держали томик Байрона или Шекспира. Книга – вечный спутник Анны.
Что же касается черт её лица, темные чуть с прищуром глаза, слегка выдающийся с горбинкой нос, тонкие губы и выражение одухотворённости. Всё – без какого-либо намёка на красоту, делало её лицо интересным для рассматривания. Каждый раз неповторимое. Оно, менялось с поворотом головы и человек, что захочет его рассмотреть, не сможет понять какое на самом деле, это лицо. Красивое или нет. Та глубина, что сквозила в каждом движении, была завораживающей, порой настолько, что любой, кто попадал под это гипнотическое рассматривание Анны, не мог понять, почему невозможно оторвать взгляда. Ничего выдающегося, но так притягательно. Наружность Анны, походила скорее на монашескую. Так же её можно было принять за гувернантку, либо компаньонку, но ни как не за наследницу четверть миллионного состояния.
В то время на руку Анны появилось несколько кандидатов, но отец, из самых добрых побуждений отказал каждому из них, углядев в их порывах не только трепетное отношение, но и плохо замаскированную корысть.
Тогда ещё Анна могла обзавестись семьёй. Но в те времена Михаил Прокофьевич с повышенным вниманием пытался оберегать неискушенную душу дочери от опасностей внешнего мира. Она казалась доверчивой и беззащитной. Именно от этого отец, не верил в искренность женихов. Именно от этого стремился