К истокам русской духовности. Этюды. Екатерина Самойлова
ночь! Я не могу.
Не спится мне. Такая лунность.
В этом же стихотворении встречаю и слово «ноги»:
Любить лишь можно только раз,
Вот отчего ты мне чужая,
Что липы тщетно манят нас,
В сугробы ноги погружая.
Вы заметили: ночи и ноги. Меняется одна буква. Много раз в стихах Есенина фигурирует и то, и другое слово. И читаются в рукописях слова эти формально (по почерку) одинаково. Только по смыслу возможно понять, где «ноги», а где «ночи». Вчитаемся же в известные строчки поэта:
Голова моя машет ушами, как крыльями птица.
Ей на шее ноги маячить больше невмочь…
Себя поэт сравнил с птицей, у которой, естественно, есть шея и голова. Голова на шее. Анатомия эта ясна, как божий день. И вдруг возникает, откуда ни возьмись, «нога». И «шея», оказывается, относится к … «ноге». «Шея ноги». Вот так бред! А есениноведы пишут о «наивно-образном реализме» Есенина, о «примитивном субъективизме, не знающем абстрактного понятия», о том, что есенинскому мышлению свойственна конкретность, лежащая в основе его «поэтической гносеологии». Что же это за «предметный реализм», маячащий «на шее ноги»? Где это? Может ли художник проиллюстрировать?
А что, если весь «фокус» – в букве: не какие-то там «ноги», а «ночи»? Все становится понятным, заумь исчезает вместе с «ногой» – и возникает совершенно естественный в данном контексте образ ночей. Невмочь, невмоготу, совсем нет возможностей, нет сил терпеть: целые ночи. То есть ночами. По ночам бедной голове надоело виднеться вдали.
Когда я, будучи студентом-филологом университета, предложил вникнуть в букву есенинской рукописи, всполошились ученые-литературоведы. Однако вместо того чтобы научно, обоснованно и объективно доказать, прав я или нет, кое-кто воскликну, а какая, дескать, разница, «ноги» там или «ночи», «шея ноги» или «шея ночи». Да, если так понимать, как вырвано из контекста: «шея» – чего? – «ночи», то это, конечно, тоже чепуха, ибо у ночи тоже нет шеи. Как и у ноги. Но дело здесь совершенно в другом. Следует обратить внимание на то, что слово это – «ночи» – должно читаться и пониматься в именительном падеже множественного числа, а не в родительном единственного.
Вероятно, когда-то было угодно кому-то и выгодно хоть «шеей ноги» подчеркнуть, что у Есенина случались «заскоки». Нам, читателям, внушали, что Есенин повесился в гостинице «Англетер», будучи «в болезненном состоянии». Значит, имея серьезную психическую болезнь?
Свыше полстолетия прошло с того трагического дня, когда жизнь поэта оборвалась. Но почему за все эти 54 года не родилось пока ни одно фундаментального труда, исследования, диссертации с детальным расследованием причин гибели Сергея Есенина? Не потому ли, что поиск истины, как это нередко бывает, запрещен? Можно говорить все, что угодно, лишь вокруг да около, но только не по существу – со всеми соответствующими подробностями и фактами.
Характер Есенина, как мне представляется, был сродни характеру Владимира Высоцкого. По натуре они врожденные оптимисты.
В детстве