Возврату подлежит. Ты стал другим. Беги!. Иван Калина
можно было забыть. Не на балах, чать, корона не слетит. Если Копытов знает про записи, скорее всего, он и украл их. Больше некому. Глеба разбирало любопытство, руки так и чесались встряхнуть парня, вытащить эти листки у того из кармана и уйти, почитать в одиночестве.
– Дай-ка взглянуть, – Глеб требовательно протянул руку. Копытов заупрямился.
– Убери ручонки.
Это разозлило и подстегнуло Глеба. Глупый пацан, вздумал с ним в игрушки играть.
– Давай же, докажи, что не врешь.
– Не подходи… – Копытов стал отступать назад.
Здесь каждый сам за себя! Глеб в два прыжка настиг Копытова, подставил подножку, парень повалился на бок, одновременно получил ребром ладони в кадык и захрипел, оказавшись на сыром мху. Глеб нагнулся, рывком вытащил из кармана жертвы бумагу. Развернул – какие-то неразборчивые, полустертые каракули. Вдруг на бумагу упала черная капля. Что это? Дождь? Глеб поймал испуганный взгляд Копытова. Потом почувствовал тепло над губой. Вторая капля – пляц – упала на бумагу возле первой. Глеб поднял голову и почти одновременно ощутил на губах соленый вкус. Кровь! У него снова носом пошла кровь! Он коснулся лица – так и есть – рука запачкалась в теплой и вязкой жиже. В темноте кровь обрела зловещий черный цвет. Глеб сорвал лопух, прижал к носу.
– Это не бумаги профессора.
– Они и есть.
Студент понял, что бить не будут, сел. Подобрал к подбородку колени – штаны на коленях промокли от обильной росы. Весь такой жалкий и напуганный. Глеб усмехнулся: парня, видимо, настолько прижало, что выдумал «коварный» способ заманить с собой кого-нибудь. Почему его, Глеба? Хотя, кого еще-то? Две бабы, двое пожилых, сопляк Сметанин, да он с Сотеевым – вот и весь выбор. Сотеев уходить отсюда не собирается, кто же в остатке? Ответ очевиден. Только почему таким способом, почему сразу не позвал, еще в лагере? Что за план он придумал? А если бы Глеб не увидел его фонарь в лесу, просто прошел бы мимо? Не сходилось как-то. Глеб невесело усмехнулся.
– А если я сейчас пойду и покажу профессору твои каракули?
Копытов молчал. Нечего ему было сказать. И ежу понятно, что это блеф. Похоже на то, что после пробуждения профессор всем по очереди рассказал про пропажу. «По секрету». Так же, как и позже Глебу. Скорее всего так и было. С профессора станется.
– Нет у тебя ничего, – разочарованно сказал Глеб и бросил листочек, который точно спланировал Копытову на голову. Тот мотнул головой, подхватил на лету листочек и одновременно посмотрел на Глеба. Глеб никогда не считал себя впечатлительным человеком, но что-то во взгляде парня заставило его сердце сжаться, пожалеть его…
– Шел бы ты спать. И на сыром не сиди – простудишься.
Последние слова он хотел сказать как-то по-особенному, заботливо, по-отечески, что ли… Но они прозвучали как издевка. Парень скривил губы, отвернулся, поднимаясь на ноги. Глеб про себя выругался, дернул его черт за язык! Никогда не жалел никого, а тут… Зачем? И вышло-то как-то по-дурацки.