От Северского Донца до Одера. Бельгийский доброволец в составе валлонского легиона. 1942-1945. Фернан Кайзергрубер
В. и Жана Ж. дела не так хороши, особенно у последнего. Жана Ж. сильно лихорадит из-за малярии, а Артур В. страдает от дизентерии. Наш русский помощник, бывший военнопленный, Иван, остается с ними. Наша колонна быстро догоняет и обгоняет их. Что до меня, то я задерживаюсь рядом с ними, вижу, как мимо проходит мой взвод, останавливаю командира отделения С. и обращаюсь к своему старшине, но мне отвечают, что минометный расчет не относится к нашей роте и что я должен идти вместе с ней.
Поскольку я убежден в опасном состоянии людей из минометного расчета, то решаю, что не могу оставить их, и сообщаю о своем решении командиру взвода. Меня предупреждают о дисциплинарном наказании и даже о военно-полевом суде, но я остаюсь!
Мало-помалу мой взвод уходит и исчезает из вида в лесу. Нас осталось четверо плюс Иван. Однако не просто перемещать повозку пехоты по такой местности. Лес, валуны, бурные потоки. Лошади еле плетутся, наше состояние ничуть не лучше. Нам постоянно приходится подталкивать повозку в каменистых местах и удерживать на спусках. Работенка не из легких, не хватает дыхания, мы потеем и совершенно выбиваемся из сил! Более того, у нас всего трое работоспособных, включая Ивана. Жан абсолютно ни на что не пригоден, Артур немногим лучше.
Местами лес слишком густой и в нем попадаются такие большие камни, что повозке по ним никак не пройти. Поэтому передвигаемся вдоль русла потока, где немногим лучше, но, по крайней мере, повозка может проехать. И еще нам приходится толкать, даже переваливать повозку через валуны и скалы этой пересеченной местности, что тоже не просто. Попадались места, в которых на преодоление 200–300 метров требовалось более часа! Порой мы были вынуждены оставлять русло и передвигаться по горному хребту, по краю обрыва справа от нас, но это единственное проходимое место, если его можно так назвать, поскольку здесь повсюду камни, провалы и стволы деревьев, через которые нужно как-то перебираться. В какой-то момент лошади с усилием преодолевают препятствие, а потом делают рывок, и нет никакой возможности ни остановить, ни хотя бы удержать их. Они спотыкаются и падают, увлекая повозку за собой. Мы закрываем глаза и не слышим ничего, кроме грохота падения и стука лошадиных подков по камням. Такой шум наверняка слышно за сотни метров, и если поблизости есть русские, то им не составит труда обнаружить нас. А при таком грохоте они могут запросто подумать, будто здесь целая рота, и постараются держаться подальше! Как бы там ни было, нам нужно спуститься и посмотреть, что произошло, потому что шум прекратился. На самом деле упряжка сползла не так далеко по склону обрыва. Пара деревьев задержала ее. По одну сторону ствола испуганные лошади, по другую повозка. Чем не чудо! С огромными предосторожностями мы закрепили повозку, чтобы она не сползла еще дальше, и ослабили поводья, дабы Макс мог освободить лошадей от упряжи. Потом медленно, с криками и немалыми усилиями, вывели лошадей на гребень и потом уже вытащили повозку. Когда пишешь об этом, все кажется просто, но только одному Богу известно, сколько