От Северского Донца до Одера. Бельгийский доброволец в составе валлонского легиона. 1942-1945. Фернан Кайзергрубер
происходящему.
Я сделал следующий шаг. Испытывая любопытство к происходящему в мире, я в еще большей степени интересовался Германией, когда обстоятельства привели меня туда. Мысль отправиться и самому все увидеть постепенно овладевала мной, потом захватила полностью. А от этого всего шаг до принятия решения. Возможно, так распорядилась сама судьба, но я до сих пор спрашиваю себя – мог ли я не желать этого? Своевременное отчисление меня из школы только упростило дело, если не считать моего бурного объяснения с отцом. Разумеется, он хотел предотвратить выполнение моих планов, но при этом считался с моей решимостью. Не делая ничего для облегчения моего отъезда, но и ничем не препятствуя ему. Мы уже подобрались к концу марта 1941 года.
В тот последний день месяца, рано утром, я оставил дом, чтобы обратиться в Werbestelle – пункт вербовки для добровольной работы в Германии и подписания контракта. Я хотел увидеть Германию и посмотреть, что происходит в ней. Хотел знать, как живут немцы. Хотел свободно дышать, забыть все те унылые лица, что окружали меня во время бегства во Францию и которые нашел в Бельгии, возвратившись. Мне недавно исполнилось 18 лет, однако я чувствовал себя так, как будто мне не больше шестнадцати, я чувствовал себя таким молодым. Два года в таком возрасте – это немало! В то же время я чувствовал, что все понимаю, но ничего не знаю. Чуть позже, к своему великому удивлению, я обнаружил, что большинство сверстников моего круга до отъезда, казалось бы, знали все, но ничего не понимали!
Во время поездки на трамвае до улицы Шартре я вдруг внезапно осознал, что я, прямиком из детства, из подросткового возраста, с разбегу, хоть и не без сожаления и печали, вступаю в неизведанный мир взрослых! В глубине души я со смятением ощущал, что последующие дни, месяцы, может, даже годы оставят след в моей жизни и, вне всякого сомнения, перевернут ее с ног на голову. Я отлично понимал, что сейчас, в этот самый момент, должен сам преодолеть все трудности, страхи, застенчивость. Что до страхов, то я уже привык подавлять их. Я должен был принять на себя ответственность, которую сам для себя выбрал. Должен был успешно совершить этот огромный прыжок и постараться выбрать место для приземления. Так я видел свое будущее. В этом возрасте чувствуешь себя таким сильным и веришь, что станешь еще сильнее, но все не так просто, как кажется. Тем не менее я должен был найти внутренние силы, все преодолеть, и сделать это сам, не выказывая сомнения или малейшей слабости. Я решил, раз и навсегда, построить себе панцирь и втягивать в него голову при каждом ударе судьбы, дабы найти убежище.
Как я уже сказал, мой отец был не согласен со мной, и это еще мягко сказано, но, хоть порой мы и могли ссориться, я любил его. Знал ли он это? В 18 лет, стыдясь проявления подобных чувств, юноши боятся сказать: «Папа, мама, я люблю вас!» – потому что боятся показаться уязвимым! Однако как приятно было бы это услышать родителям! Я остался без матери в 1939 году. И не будь помехи в виде традиционной в нашей семье сдержанности,