Холодное сердце. Элизабет Бикон
по своему образу и подобию?
– В любом случае ничего вашего в ней нет, и я вообще не уверена, что она действительно ваша дочь. Вы не единственный из Уинтерли, который пригоден к случке, как кабан во время гона, – самодовольно ответила Памела.
Его злобный крик разбудил ребенка, и из пустой чердачной спаленки, которую Люк счел бы непригодной даже для приюта, выскочила разъяренная няня, накинувшаяся на них обоих.
– Если бы в ваших черных сердцах была хоть капля жалости, вы бы замолчали! – воскликнула она хриплым голосом, как будто его худенькая обладательница большую часть своей жизни на этой земле кричала без передышки и в результате совсем сорвала его.
На хмуром лице Люка появилась невольная улыбка, когда он вспомнил, до какой степени его потрясла эта резкая отповедь со стороны крохотной женщины, у которой был такой вид, словно она забежала сюда с улицы, чтобы по доброте своего усталого сердца покормить его ребенка. Женщина едва доставала ему до локтя, а ее мудрое лицо казалось не имевшим возраста, как бывает у тех, кто с рождения привык к тяготам жизни.
– Тогда чья она? – спросил Люк жену более спокойно, пока эта гневная девочка-женщина продолжала наступать на него, словно укушенный блохой терьер на рассерженного медведя.
– Ну хорошо, она Уинтерли, и, возможно, именно поэтому я не могу выносить ее присутствия рядом с собой.
– Значит, она моя.
– В ветвях вашего фамильного древа притаились и другие хищники, которые надеются, что это их семя передаст фамильные достоинства у вас под носом, Люк Уинтерли.
Не казавшаяся невозможной мысль о том, что его уже тяжелобольной отец мог покуситься на его жену, заставила Люка почувствовать, будто ему в грудь вонзили клинок из самой твердой толедской стали. Страшная догадка поразила его, когда он, застыв на месте, мысленно перебирал список своих родственников мужского пола, вычеркивая их одного за другим. Всех, кроме одного. Его мачеху бесило, что он был наследником титулов Фарензе, и она делала все, что могла, чтобы заставить сводных братьев ненавидеть друг друга. И все же до этого момента Люк испытывал к Джеймсу какую-то мрачноватую привязанность.
Могла ли Памела пасть так низко, чтобы соблазнить семнадцатилетнего мальчика? Да, решил он, ощутив горькую тошноту, грозившую задушить его. Желая таким извращенным способом отомстить Люку за то, что он женился на ней, не испытывая должного обожания, она наслаждалась бы каждой минутой этого предательства. Люк был еще достаточно молод, и это ранило его в самую душу. Он почувствовал, что если еще на мгновение останется с ней в одном городе, то задохнется.
– Принесите ребенка, мы уезжаем, – бросил он похожей на уличного мальчишку кормилице.
– Нет, пока я не буду уверена, что с вами девочке будет лучше, чем у старьевщика, – возразила она, появившись в дверях детской с Ив, завернутой в поношенную шаль, которая, наверное, принадлежала ей самой, потому что Памела не удосужилась дать ей другую. –