Отражение. Сергей Плотников
тоном: – Изгонять – это не по моей части, обращайтесь к брату Андрэ.
Поляк, до того держащийся на шаг позади архипастыря, вышел вперёд и издевательски поклонился, положив руку на пояс-оружие: некоторые мирские привычки никак не желали оставлять бывшего шляхтича.
– Экзорцист! – Растерявшая весь свой гонор молодая девчонка попятилась. – Ты привёл экзорциста!
– Как и было оговорено… Не так ли, Асмодеус? – Иоанн с тщательно скрываемым удовольствием отметил, как напряглись нелюди.
Впрочем, по поводу колдунов и ведьм святая мать-Церковь пока не выработала единой позиции и продолжала склоняться к мысли, что отступники, практикующие волшебство, – всё-таки люди. Заблудшие, пустившие в душу ужасающую скверну, но всё ещё люди. По крайней мере, пока у них не отрастали, пусть даже временно, противоестественные конечности, органы и покровы и не появлялись способности вроде несгораемости саламандр.
– Кстати, я тоже оценил присланного тобой… привратника.
– Я знал, что для тебя пройти Хранителя не составит труда, – покачал головой пожилой мужчина, до того молча смотревший в пламя, и поднялся, тяжело опираясь на посох из сильно перевитого древесного корня. – И называй меня Ульфхам, как все. То… прозвище ко мне больше не относится. Всё осталось в прошлом.
– Ты можешь отказаться от Преисподней, но она никогда не откажется от тебя. – На секунду выражение лица монаха выдало истинное отношение к собеседнику – смесь презрения и гнева, однако Иоанн быстро взял себя в руки. – Но это не важно. Даже не сотворение зла есть добро.
– Потому ты пришёл ко мне? – теперь уже не удержался главный на лесной поляне, саркастически приподняв левую бровь.
– Потому, что знаю тебя достаточно хорошо, – не поддался на провокацию епископ. – Потому, что данное Слово для тебя нерушимо. Тебя знают и тебя уважают среди… таких, как собравшиеся здесь. Так что я надеюсь, ты сможешь донести до многих то, с чем я пришёл к тебе.
Слова высокопоставленного священника, маскирующегося под простого монаха, произвели, можно даже сказать, некоторый фурор. Несколько спутников назвавшегося Ульфхамом вскочили, сжимая кулаки, над поляной повис гул встревоженных голосов.
– Он врёт! – опять не сдержалась обнажённая ведьма. – Ты врёшь, церковник! Ваши проповедники каждый день провозглашают войну нам – в каждом храме, с каждой кафедры! Что ты можешь нам сказать?!
– Халла, утихни, – веско приказал глава нечисти, и шум как отрезало. – Я согласился на личный разговор с тобой, о передаче послания речи не было. Мне говори и уходи.
– Не разговор, а встречу, – педантично поправил собеседника епископ. – То, с чем я пришёл, надо не рассказывать, а показывать. И… м-да, не думал, что когда-нибудь это произнесу… мне потребуется твоя помощь.
Если до этого казалось, что у костра тихо, то теперь повисла совсем уж мёртвая тишина. Даже пламя, до того слегка, но отчётливо гудевшее и потрескивающее поленьями