Хроники Эспартания (калейдоскоп судеб). Антонио Фернандес Ортис
деду пришлось выстрелить в них пару раз, но мимо, только чтобы припугнуть. И, кстати, это дало результат. У жандармов был условный рефлекс, как у собаки Павлова: когда звучал выстрел, они бросались ничком на пол.
Несколько раз в профсоюзе возникал спор о необходимости прямых действий, таких как в НКТ[7]. Дед участвовал в подобных спорах в качестве лидера профсоюза и опытного бурильщика, но он всегда был против применения насильственных мер и наотрез отказывался использовать эти методы. Антон Красный, как правило, говорил, что рабочие не могут вести себя так же, как хозяева, что насилие не является средством политической борьбы. Рабочие не дикари и не убийцы.
Только однажды, в 1934 году, все вышло из-под контроля на шахтах, где работал дед, что было отголоском Астурийских событий. Жандармерия захотела задержать наиболее активных. По их словам, это были предупредительные аресты. Но шахтеры не дались. Они установили баррикады на подходах к шахтам, вырыли траншеи, достали оружие, которое было у каждого из них, а дед и другие бурильщики подготовили почву, чтобы везде заложить динамит в случае необходимости.
Зазвучали фугасы, и жандармы смылись так быстро, что их треуголки едва сверкали вдали. Прошел слух, что они получат подкрепление и нападут на шахты. Но дело не зашло так далеко. И самое любопытное, что позже, когда все успокоилось, они задержали всего лишь четыре или пять человек. Жандармы хотели поймать и Антона Красного, но не нашли его. Деда не было дома, а они понятия не имели, где его искать. Красный же, зная, что его будут разыскивать, особенно после демонстрационных взрывов фугасов, благоразумно предпочел спрятаться. Он ушел в горы, и в течение нескольких месяцев о нем не было ни слуху ни духу. Только иногда ночью дед, идя на риск, приходил навестить семью и уходил до рассвета. Затем обстановка стала спокойной, и он открыто появлялся в посёлке, продолжая испытывать судьбу. Никто не реагировал. Однажды он столкнулся с парой жандармов, с которыми был знаком, они поприветствовали друг друга и обменялись табаком. Жандармы склеили себе несколько сигарет, и дед дал им прикурить от веревочной зажигалки с тем же фитилем, которым зажег фугасы.
– Да, Красный, давненько мы не виделись, куда ты запропал?
– Ну, где мне быть? Работал далеко отсюда. Это единственное, что мы, бедняки, умеем делать.
После этого короткого разговора дед подошел к шахте. Все его поприветствовали, кто-то ему подмигнул. Он приблизился к одному из управляющих.
– Хосе, есть для меня работа?
– Надо ж, Красный, ты здесь? Давненько не виделись. Ну да, приятель, для тебя всегда есть работа. По мне так можешь начать прямо сейчас, ежели хочешь.
После этих слов дед пошел смотреть землю на участке, на который ему указал управляющий. И никто не вспомнил о том, что произошло несколько месяцев назад.
За исключением двух или трех семей, включая семью Амалии Хесус, в Эль-Рольо все были красными. Одни состояли в ИСРП[8],
НКТ – Национальная конфедерация труда.
ИСРП – Испанская социалистическая рабочая партия.