По поводу непреложности законов государственной жизни. Сергей Юльевич Витте
палатками. С этой стороны Россия принадлежит к числу этнографически-незаконченных государств.
В этнографической незаконченности заключается разгадка многих особенностей русской государственности и русской общественности. Тот же постоянный приток инородных элементов, всего чаще низшей расы и культуры, вынуждает государственную власть оставлять в силе привычные формы коллективной жизни «по их обычаям и степным законам»[71]. «Неустроенное еще состояние, степень их гражданского образования и образ жизни»[72] – такова причина той пощады, какая оказывается всем этим аулам, улусам, стойбищам, наслегам, с их князьцами, даругами, шуленгами, зайсангами, тайшами, тоэнами, и т. п. Применять к таким элементам формы и способы обшей администрации прямо невозможно по соображениям чисто этнографическим. Такое самоуправление оставляет Англия и другие страны для туземцев своих колоний; его предоставляют и Сев. Амер. Штаты краснокожим. Еще больше имелось оснований для такого поведения, как указано выше, в период Московского государства, когда внимание государственной власти было поглощено собиранием русской земли – охранением или расширением государственной территории, а в области внутреннего управления делались первые попытки устроить государственное обложение; даже такая задача государства, как поимка воров и разбойников, была не по силам для тогдашнего внутреннего управления и потому предоставлялась местным населениям.
Не одни, впрочем, инородцы поставлены вне общего закона и общих условий государственного порядка. По причинам, изложение которых повело бы слишком далеко, в особые условия поставлена и масса сельского населения – сословие крестьян. Сходно с инородцами[73] сельские обыватели тоже рассматриваются, как особая группа населения, сословно обособленная.
Самоуправление в виде аулов, улусов, аймаков, хотонов, стойбищ, цыганских таборов постепенно исчезает, хотя, к сожалению, едва ли в скором времени перестанет «покрывать Россию густою сетью» бесконечно пестрых «укладов» самоуправления в смысле записки Министра Внутренних Дел. Но подобная сеть есть особенность не одной России, а всякого государства, которое не закончено в своей этнографической основе. О Турции, напр., тоже можно сказать, что она, в ее настоящем и прошедшем, есть страна по преимуществу местного самоуправления. Различие заключается разве в том, что Турция никогда не имела способности ассимилировать иноплеменную часть своего населения – этому мешала и религия, – тогда как Россия обладает такого способностью в наивысшей степени.
Исходя от тех же представлений, можно пойти дальше и поставить, напр., такое положение: золотой век самоуправления России – эпоха монгольского ига. Незнакомые с общественной и государственной теорией самоуправления, ханы Золотой Орды довольствовались собиранием даней, продавали ярлыки, принимали подарки и поклоны русских князей, но в управление России и ее областей не вмешивались. Кажется, трудно
Положение об инородцах, изд. 1892.
Там же, напр. ст. 18, 2.
Ср. Положение об инородцах, напр. ст. 16, ст. 26 («кочевые инородцы составляют особенное сословие в равной степени с крестьянским»); прим. 1 к ст. 442 («калмыкам-простолюдинам дарованы все личные права, предоставленные общими законами Империи свободным сельским обывателям»); ст. 41, 391 и др.