Новые фарисеи. Михаил Александрович Каришнев-Лубоцкий
Мне не до шуток! (После паузы.) В сверхестественные чудеса и я не верю. Пока… А вот в чудо медицины я уже верю. А ты?
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Медицина сейчас сильна, всякое возможно. Кого-нибудь клонировали?
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА (сердито замахав на мужа руками). Пожалуйста, не шути!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. А в чем дело, я не понимаю? Ты можешь мне толком объяснить, что произошло?
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА (от волнения начинает всхлипывать. Одной рукой достает платочек из кармана и вытирает слезы, другой рукой тычет в сторону портрета Катенёва). Он… Он явился!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Кто – он?
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Он!.. Дедушка!..
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. С того света? Ты, Оленька, может быть, переутомилась?
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Пока еще я в здравом уме! Только явился он! И не с того света, а с этого!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Ему сто лет через неделю! И погиб он, погиб! Пал смертью храбрых за светлое будущее!
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. А его кто-нибудь погибшим видел? Просто считали так. Ушел бандитов брать, попал в перестрелку и не вернулся. А он не погиб! И вот… явился! Контузия у него была уник… ик… кальная. Восемьдесят лет пролежал в клинике без памяти и вот… встал!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Где же он сейчас?
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. В нашей спальне отдыхает!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Может быть, мошенник? Сейчас чего не придумают, лишь бы разжиться за чужой счет!
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. У него справка с печатью! Его сам участковый Авдеенко привел! И, потом, я его сама опознала!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Как же ты могла его опознать, если ты его ни разу в жизни не видела?
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. А портрет? А фотографии? В конце концов, родная кровь подсказала!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Да-а, дела-а… Как-то не соображу даже… В газете прочел бы – поверил, а когда у тебя дома такое – не верится… Теперь журналисты пронюхают – с ума сведут! Папарацци чертовы! (На цыпочках подходит к дверям в спальню.) Я только взгляну одним глазком…
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Не мешай, пусть спит!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Что ж, не выспался он что ли? Восемьдесят лет проспал, хватит пока!
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Он в клинике лежал, под наблюдением. Как раз в нашем городе, точнее, за городом. А как очнулся – все вспомнил. И как зовут, и кто родные, и где жил, и где служил. Ну, все-все! Только эти последние восемьдесят лет ему одним днем показались, путается еще во времени. Все ему двадцатые годы кажутся, и нет-нет да про Дзержинского спросит, а то про Леньку Пантелеева какого-то. Писателя, что ли?
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Бандит такой знаменитый был, чекисты за ним долго гонялись. (После паузы.) Ничего, путаница со временем – это естественно. Скоро отвыкнет.
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Никак в себя не приду… Вот и не верь в чудеса!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Это не чудо. Хотя, признаюсь, и мне как-то не по себе. (Подходит к портрету.) Ну, здравствуйте, Григорий Калиныч… С возвращеньицем!
(КАТЕНЁВ незаметно выходит из спальни.)
КАТЕНЁВ. Спасибо на добром слове, товарищ! Ну, здравствуй!
(Леденцовы испуганно вздрагивают и поворачиваются лицом к Катенёву. ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ