Восемнадцать Безбожных лет. Лианна Гейл
взволнованный, грубый голос. Горвей обернулся, взглянув на уродливого человека, сгрудившегося у двери. Весь он был будто перекошен набок, неуклюж и грязен. Барона передёрнуло от отвращения.
– Зачем ты явился? Кто позволил тебе оставить пост?
– Я, господин, ну… Знаете, – его нескладная, запинающаяся речь выводила барона из себя. Изо всех сил он сдерживал нарастающий гнев. Ему сейчас хотелось думать о своём, а не выслушивать лепет этого никчёмного, грязного оборванца!
– Там у нас такое дело, господин. Одна из этих, как их там, куртизанок, она, хозяин, вроде как разрешилась.
– Что? – Горвей уже потихоньку начинал возвращаться к своим размышлениям, перестав слушать невнятный говор.
– Ну это, как бишь его там, родила дитё, – неловко переминаясь с ноги на ногу и поглядывая на богатое убранство зала, ответил тюремщик. Ему, уже привыкшему к своим холодным, сырым темницам, было тут неуютно и жутковато, как уличному псу в доме. Барон же, злясь, что его отвлекают по всяким пустякам, выпалил:
– И что теперь? Утопите. И не смей больше беспокоить меня.
Тюремщик испуганно закивал, боясь гнева своего господина и начал быстро и задыхаясь бормотать:
– И правильно это, хозяин! Очень правильно! Другие заключённые волнуются из-за криков этого ублюдка. Да и он, похоже, больной какой-то…
– Кто? – не понимая, почему этот невыносимый человек ещё здесь, зачем-то переспросил Горвей.
– Ребёнок. У него во всю спину какое-то огромное, родимое пятно. Уродливое, как шрам. Бог знает, что это может быть за зараза! Мать пыталась спрятать его, но я то успел заметить. Точно больной! Правильно, лучше уж утопить…
Но барон не стал слушать дальше его бормотание и грубый лепет. Он даже не понял, что его ум споткнулся на словах тюремщика. В его голове, словно вспышка, вдруг возникла смутная догадка. И он вдруг вцепился в эту догадку, словно коршун в добычу.
«Бог знает что».
Да быть этого не может. И эта мысль, как что-то мимолётное, как ветерок, начало нарастать в сознании. Горвей даже не следил за этой мыслью, и она кружилась в мозгу барона, завихряясь и танцуя, увлекая все остальные мысли куда-то глубоко в подсознание, где зрела идея.
Быть того не может! Сегодня ночью умер старый Бог, барон это точно знал, ведь в его город уже несколько дней назад прибыли монахи, которые собрали всех беременных женщин в Божий храм, в надежде, что сумеют узреть рождение нового Бога. Не может же быть, чтобы божественное дитя родилось у…
– Паж! – вдруг неистово взвыл Горвей, очнувшись и осознав, что тюремщик уже удалился исполнять вынесенный приговор. На несколько секунд им овладело отчаяние и ужас, вдруг его догадка верна и теперь…
Слуга, испуганный внезапным криком господина, влетел в зал.
– Давно ушёл тюремщик?! – барон вне себя даже схватил бедного человека за одежду, встряхнув изо всех сил.
– Н-нет… Он вышел только минуту назад!
– Верни его, немедленно! И вели позвать Арахта, он мне нужен, – и, облегчённо вздохнув, Горвей