Возвращение мессира. Книга 2-я. Владимир Лисицын
тоже их не читаю, я так знаю, и доложу вам, что Закон об «автогражданке» – это наглое обдирательство граждан.
– А-а, я что-то слышал об этом, – улыбнулся тот.
– А-а, – передразнил его Мессир, – толи ещё будет. Но я не люблю такой грубой игры по отниманию денег, где не требуется ни ума, ни сердца.
– Главное, что надо иметь для управлении нашим государством – это наглость и полная отмороженность, сказал Голицын, и лениво прибавил, – хотя управлять у нас никогда не умели – у нас властвуют.
– Но вы счастливый человек, – оживился Князь тьмы, – у вас нет ни автомобиля, ни работы, ни квартиры своей. И, наконец, у вас нет жены. У вас ничего нет. Как будто вы и не жили никогда в этом государстве.
Голицына точно молния пронзила.
Он посмотрел на своего собеседника, но тот надел на глаза свои зеркальные очки, и лишь потом сказал:
– Разве я не прав, маэстро?
Голицын промолчал, отвернулся, склонил голову, и о чём-то задумался. К горлу его подступил совершенно неуместный ком. Но он пересилил себя, и, проглотив не прошеный ком, поднял голову, и, как ни в чём не бывало, сказал:
– У нас, один такой вот – поверил, развернулся в своём деле, и всё заимел. Ну и что?
– Что? – не понял Мессир.
– Посадили, что.
– Я фас понимайт, – с ломанным иностранным акцентом сказал, через паузу, Мессир.
– Нет, это я про другой случай.
– И про другой – я фас понимайт, – кивал головою ОН.
– У нас же, страна – сплошная лагерная зона, как её не открывай, и не разгораживай. И какие законы ни пиши, действовать здесь будет один закон – «ТАЙГА».
– Тр-р-р, – раздался голос кота, – приехали!
– Прошу вас, маэстро, – сойдя с подножки фаэтона, – сказал Мессир
Голицын вышел из экипажа, и спутники тут же вошли в небольшое помещение ресторана, где Князь тьмы предъявил швейцару, а затем, метрдотелю, какую-то бумажку, и они стали кого-то дожидаться.
Голицыну казалось, что голова его налилась свинцом. Он ничего не соображал и был никак не адекватен обстоятельствам – посещения ресторана, как увеселительного заведения.
Но вот, зацокали женские каблучки, и в ресторан вошла Лика.
Но Голицын тупо смотрел в пол, пока не увидел там, приблизившиеся к нему – серебристые босоножки, на высоком каблуке и с пряжками вокруг ножек одетых в чёрные соблазнительно-сетчатые чулки. Тогда он поднял голову, и увидел Лику, в чёрном платье с кружевным рисунком вышитым тонкой серебряной ниткой и, как всегда – супер коротком. Но зато застёгнуто оно было под самое горло и с длинными рукавами. На голове её был, непривычный для её лица, парик из чёрных волос. А через плечо и до бедра Лики, висела серебристая лохматая сумочка.
– Здравствуйте, Пётр Григорьевич, – выговорила она своим поскрипывающим низким голоском.
– Здравствуй, прелесть, – растерянно поздоровался он, и взял,