Последние пророчества Даниила. Первая книга трилогии «Эстафета духа». Алексий Лебедь
align="center">
Весна шумит
Весна шумит, а я в палате хожу-скачу на костылях!
По мне соскучилась лопата, ведь снег растаял на полях.
Теперь два месяца безделья – не зарастёт ли всё травой?
Лентяям было бы веселье, а я привык, чтоб с головой.
В работу, в землю зарываться – сажать, полоть и поливать.
Чтоб буйно соком наливались моих трудов плоды опять.
Есть, правда, нынче работёнка – да мне ль к работе привыкать? —
Чтоб от зари до ночи тёмной в стихах сеть ловчую соткать!
Печатать, видимо, придётся, коль суждено той книге быть, —
Судьба, быть может, улыбнётся! Поэтом я ль хочу прослыть?
Ну, издадут, допустим, книгу – найдётся спонсор, как костыль.
Известным я ли стану мигом? В таких мечтах, твержу, остынь.
Нужна ли слава мне при этом? Прошу не славы, а Любви!
Хотел, чтоб было всё с секретом, – поди, ж судьбу мою пойми!
Она сама тот путь укажет, Огонь Любви воспламеня,
И верный путь опять покажет – предмет любви не для меня!
Так что же – я ли ошибался, желанья сердца воплотив?
Уйдя, с тобою не прощался, «До завтра!» – только говорил.
Ты для меня, как «скалолазка» – мотив Высоцкого во мне!
Слова твои – для сердца ласка, но вниз лечу, как в страшном сне!
Тебя боялся потерять я, но мне ли ты принадлежишь?
Я, как Христос, тобой распятый, но от судьбы не убежишь.
Ведь ты не сделала свой выбор! Да, лестно слушать соловья, —
В ответ молчать немою рыбой, союз улыбкою скрепя.
Да и зачем тебе огонь мой? Твоя стихия ведь «земля».
«Петух» я «огненный» и конь мой когда летит – дрожит земля.
Вот и лечу я с костылями. Больничный мрамор подо мной.
Дрожит звенящими цепями, – я на цепи, а в сердце гной!
Знаки – подарки
Проснулся рано. Что ж не спится мне в полуночной тишине?
Три – сорок пять… Со сном ли биться? Помедитировать ли мне?
Сел поудобней, помолился: спина должна быть – вертикаль.
Поток лучей вовнутрь пролился, смывая грешную вуаль.
Свой мозг я выключил – настроюсь, чтоб мысли не мешали мне.
И чтоб со мною не боролись – на них гляжу я, как во сне.
Вот скоро пять – я взгляд бросаю, хоть плохо виден циферблат,
И вдруг сияние пронзает сквозь тишину ночных палат!
Виденье вижу – человек такой весёлый пробежал…
Что этот символ обеспечит? Уж ясно, радость – не печаль!
Едва ли тонус помешает – вчера так скверно было мне…
И вновь мой взор вдруг примечает ребёнка с соской в пелене!
Он туго связан и в пелёнках; его же на руки берут…
Не я ли в детских распашонках? Хоть не во сне и не в бреду.
Так пусть Архангел шестикрылый мою судьбу благословит!
Да я ли это? Мне ни звуком о том никто не говорит.
Но ощутил тепло дыханья, рука легла вдруг на плечо, —
Вдруг