ХЕРЪ. Триллер временных лет. Владимир Рышков
в Австралии жизнь опрятна и похожа на аккуратную свежую девочку, а наша – на дворового пацана, который вечно носится с занозистой палкой наперевес и весь в соплях?
Таким образом проблема была переведена из этнической, социальной, исторической плоскости в семантическую. Ответ был корректен, в общем-то понятен. Однако малооптимистичен, ибо укоренённый в языке менталитет вряд ли поддавался диффузии межнационального общения. Тогда Андрей ещё раз убедился в своей правоте, он цифровался, потому что только в числах понятия освобождались от субъективности, наноса традиций и мифов, были абсолютно стерильны.
Однако теперь была возможность ещё потянуть, поволынить какое-то время. Андрей послушно переводил эти превращающиеся в тяжёлые, словно надгробные камни, слова на родной язык, каким он привык обозначаться в этом мире, и вот нынче получил в ответ не слишком обнадёживающую весточку: //жизнь// //борьба// //женщина// //еда//, а затем после знака вычитания: //sex// (это слово он оставил нетронутым, так как и без того оно уже накрепко укоренилось в языке, к тому же русский аналог звучал бы несколько вызывающе, учитывая смысл послания) и далее: //ноль// //ноль// //борьба//.
Фатальные нули здесь были уже зацифрованы, и это являлось не просто неким эвфемизмом, некой уступкой, щадящей его чувства, напротив, то было точное указание, что речь шла именно о его, Андрея, коде, чтоб и тени сомнения, надежды не оставить получателю сего. То же и русское слово «женщина», чётко идентифицирующее его национальную сущность.
«Что ж, ладно, получи, Андрюша! – с каким—то тоскливым, обречённым воодушевлением подумал Самотёсов. – Ты сам всё это затеял. Да ведь и не каждому дадено такое при жизни: высечь саморучно свой итог на скрижалях. Теперь смелее на шайбу. Тяжело в мучении – легко в раю».
Решительно и жирно Самотёсов вывел на листе чёрным, как и пристало моменту, фломастером результат:
1988 – 2011.
Затем он вновь открыл крышку ноутбука, чтобы свериться с ответом, ничуть не сомневаясь в том, что увидит в электронной шпаргалке. Конечно, ответ сходился. Однако был теперь более изощрён, безапелляционен, выбивался за рамки оцифровки Андрея, и потому выглядел ещё более безысходным, почти свершившимся.
Словно античные непобедимые когорты, закованные в броню жёстких засечек шрифта, на Самотёсова обрушились с экрана римские цифры:
MCMLXXXVIII – MMXI
Андрей ощутил, как в комнате повеяло затхлостью и тленом, словно кондиционер начал забирать воздух из заброшенного склепа. Картина выходила ясной: ему было явлено то сакральное арифметическое действие, когда из меньшего числа вычитается большее и в итоге начинается иной отсчёт – тот самый, что имел в виду маленький Андрюша, утешая отца, когда «обнулилась» бабушка Варя: -1, -2 и так далее. В высвеченном на мониторе варианте это выглядело как -23. Ровно столько Самотёсов прожил на белом свете. «23 года в минусе, – подумал Самотёсов, – неплохой итог. – В минусе