Сомогонка. Александр Ионов
нас недалече соседска деревня – Вуматовка. Там рядом и раньше было гибло место. Мужики все лысые, а бабы-то у них у первых отродясь с хвостами были. А потом городски приехали и велели яму копать. Больша така яма получилась. Дак им сказали: как яму выроют, так и коммунизь. Они и копали, и копали, уж и вода тамо на дне. Несколько наших мужиков ходили к ним яму-то рыть. И до сих пор вот, нет-нет, да и пойдёт кто-то копнёт.
– А зачем яма-то нужна была, – решил я уточнить, – что там искали?
– Да хрен его знат, всё куда-то увозили. Тада ещё железка до ямы-то доходила.
– А сейчас что, магазины хоть есть?
– В Уматовке один и есть, туда можно ещё на подводе доехать, по зиме, конечно, – гордо доложил Кир. – Да нам особо и не к чему. Так, соли, муки, сахару прикупить да диковинку каку.
– У вас что там, совсем натуральное хозяйство, что ли?
– Да вроде натурально, кто ж его разберёт?…
Сидим дальше тихонечко, молчим. За окном сумеречный лес мелькает. Тут Кир вспомнил:
– А вот ещё один городской с наганом приезжал. Матом всех крыл на чём свет стоит. Всё заставлял орехи собирать и мёд лесной, да и отправлял куда-то. Кондрашка его бедного хватила. Не смог перенести, как Юшка свистит. А ентот паразит, как ночь, так к его хате ползёт: специально свистнет в окно да курицу-то и сопрёт со двора. Только чешуя потом под луной и поблёскиват.
Я решил, что это местный воришка-алкоголик. Только при чём здесь чешуя?
– Кирыч, а чешуя-то при чём тут?
– Дак Юшка же!
Понятнее не стало. Думаю: «Да и хрен с ним, может, у них обычай такой: чешуей посыпать, когда кур воруешь».
– Кир, – решил прояснить я ещё одну тему, – а власть у вас вообще есть там какая-нибудь?
– Староста у нас, мы к нему, если что. У него и Медведь живёт – с детями занимается, когда не спит. После того как звездануло, ентот Медведь из леса припёрся. Лысый совсем и поговорить любит. Он, Староста наш, и с ентими, из леса, переговоры ведёт.
Вот, думаю, кто-то там к ним из леса ещё приходит. Беглые зэки, наверное, какие-нибудь. Дело понятное. Замысловато как-то Кир выражается, не поймёшь, то ли медведь с детьми, то ли сам староста – учитель местный… А Медведь – это, видимо, кличка такая.
– Интересно живёте, Кирюха, – говорю. – Ладно, давай укладываться потихоньку, что ли.
Я прилёг на полку, пытаясь подоткнуть под себя одеяло, чтобы не сползало на пол.
Кир сидел, смешно положив бородёнку на руки.
– Теперь уж и не поспишь, – говорит.
– Что так? – решил я уточнить, подозревая, что последует приглашение ещё выпить. Но ошибся.
– Да вот напасть тут кака-то, дальше ясно будет.
По тому, как Кир заёрзал, я предположил, что у него печень заныла или ещё чего.
Заснуть действительно не удалось. Сначала какой-то лысый медведь мерещился с берданкой, потом поезд наш дёргаться начал. Вспомнил я последние кировы слова.
– Кир, а что это у вас там звездануло? Ты про что говорил?
– А, – как-то уныло махнул рукой Кир, – там у нас покрай болота, у сопки Корячки, поначалу каторжан много