Матильда Кшесинская. Муза последних Романовых. Елена Ерофеева-Литвинская
исполнял мимическую роль Хана – Кшесинский отличался драматическим мастерством и выразительной мимикой, что также унаследовала Матильда. Девочка была в восторге от того, что отец посадил ее в артистическую ложу над сценой, откуда можно было не только следить за спектаклем, который был вполне доступен пониманию маленького ребенка, но и наблюдать за сменой декораций во время антрактов. Отец, как всегда, играл прекрасно. После спектакля Маля терпеливо его ждала. А Феликс Иванович, разгримировавшись и переодевшись, в состоянии артистической эйфории поспешил домой, окрыленный успехом. Увидев, что он вернулся один, взволнованная жена испуганно спросила:
– Где Маля? Что ты с ней сделал?
– Господи! – с ужасом воскликнул Кшесинский. – Я совсем о ней забыл и оставил в театре…
Способности Матильды к балету проявились очень рано. Уже в три года она начала танцевать. Из большой гостиной, где отец давал частные уроки, доносились звуки то мазурки, то вальса, и под эти звуки девочка кружилась перед зеркалом, облачившись в мамины наряды. В четыре года ей сшили первый театральный костюм, по размерам похожий на костюм для куклы. Крошечная Маля участвовала в балете «Конек-Горбунок» – в сцене подводного царства она доставала драгоценный перстень из пасти кита. Появиться в театре нужно было за час до начала представления, чтобы получить свой парик и перстень, который маленькая артистка собственноручно прятала в китовую пасть. Этот костюм и туфельки, в которых Кшесинская выходила на сцену, хранятся в Театральном музее имени Бахрушина. Маля боялась опоздать к своему выходу, хотя он был в конце спектакля, и торопила отца. Уже тогда проявлялось свойственное ей чувство ответственности, которое в ней было развито очень сильно.
…Как-то после репетиции Феликс Иванович попросил своего приятеля, балетмейстера Льва Иванова, поставившего незабываемые «лебединые сцены» в «Лебедином озере», зайти к нему, объяснив, что хочет показать ему свою меньшую дочку и посоветоваться, что с ней делать. «Сошла с ума по балету, в театр не брать – плачет, а возьмешь – не спит целую ночь и все старается изображать из себя балерину», – говорил Кшесинский. Придя к нему, Лев Иванович увидел одетого в балетный костюм семилетнего ребенка, который, никогда не учившись классическим танцам, с замечательной ловкостью и грацией выделывал всевозможные балетные па и принимал разнообразные, нередко весьма трудные позы. Удивившись и сам такому детскому увлечению, он всмотрелся в нее более пристально и тогда же решил, что это несомненное призвание. «Учить надо, – сказал Иванов Феликсу Ивановичу, – и учить немедленно. Такая любовь к танцам явление редкое, это несомненный талант, который необходимо развить. Ты увидишь, что она будет балериной и знаменитостью».
Сцена из балета Минкуса и Адана «Своенравная жена». Вторая слева – М. Кшесинская
8 февраля 1898 г., в день 60-летия творческой деятельности Феликса Кшесинского