Теория и практика расставаний. Григорий Каковкин
вышел из комнаты, подбежал к Вере и сунул ей трубку к уху.
– Здравствуйте, – сказал мягкий женский голос. – Тут все очень хорошие ребята…
– Здравствуйте, – ответила Татьяна.
– Ту, видишь у нас приличная компания старых, безопасных мужиков! И еще одна женщина, красотка Верка Махлакова.
– Саш, ну я не знаю, это неудобно. Нет! Нет!
– Сейчас! – крикнул Васильев. – Не вешай трубку. Не вешай!
Она ждала, не понимала, куда он вдруг убежал, это было так долго, что в какой-то момент Татьяна решила, что он еще выпил и забыл о ней.
– Раз, два, три, – произнес голос Васильева, и она услышала веселую, отвязанную музыку, джазовый квартет из аккордеона, саксофона, скрипки и ударника, стучавшего, видимо, по пустым бутылкам и по столу. Когда они закончили, Васильев взял трубку и спросил: – Ну, теперь ты едешь?
– Не знаю! Как к тебе ехать, я не знаю дороги! Это невозможно… невозможно…
– Такси!
– Нет, я лучше сама, чем с незнакомым таксистом.
Васильев стал объяснять дорогу, но все объяснение свелось к одному: она должна доехать до съезда с шоссе, а потом позвонить, и он объяснит ей дорогу дальше, по его словам, найти очень просто. Через несколько минут Татьяна Ульянова уже сидела за рулем «мерседеса», нажимая на педаль газа.
Ровный свет фонарей придавал чиновную торжественность ее скоростному проезду по пустой Москве.
Светофоры были в сговоре с Васильевым и ярким, выразительным зеленым заранее открывали ей дорогу.
Прямые проспекты рифмовались с прямотой жизни, с прямыми решениями, смелостью, с любовным желанием, с детским любопытством.
Все открывалось просто, как простор, и сокращалось просто, как расстояние.
Неон и реклама были в сговоре с ее настроением. Отдельные слова вырывались из разбросанных по бокам дорог слоганов – над ними потели бездарные креативщики, – моментально слипались в самостоятельный смысл: «ты», «под новым углом», «не откажи себе», «каждый день – особенный», «ресурс молодости», «лети», «великолепная возможность», «для тех, кто любит подарки», «тайна», «имеются противопоказания».
Отчего-то стало страшно. Или от скорости, или от ежесекундного приближения неизвестного нового мужчины, или от неосвещенного куска дороги за окружной, или от ночи и яркой луны…
Ульянова увидела впереди вышку высоковольтной передачи с красными огнями безопасности наверху, сразу за ней, как объяснял Васильев, правый поворот, и здесь она должна набрать его номер. Длинные гудки стали еще продолжительнее – «вот будет смешно, если он не подойдет… куда вы приехали, женщина…». Она готова была развернуться, ей этого даже хотелось, несостоявшееся приключение – и все, через сорок минут она снова дома, в своей постели, под своим одеялом, на своей подушке, одна, но он взял трубку.
– Я тут стою, передо мной вышка…
– Знак главной дороги есть?
– Да.
– Еще чуть-чуть проезжай. За ним сразу направо, будешь ехать через больницу…
– Какую больницу?! Я еще не повернула, Саш, не торопись, пока здесь ничего не вижу,