«Годзилла». Или 368 потерянных дней. Андрей Латыголец

      – Да вроде тихо.

      К Мирону подошёл дежурный по роте Замкович.

      – Пацаны, надо всё по быстрому провернуть, сегодня Муссолини дежурным по штабу заступил, а он почти сразу после отбоя приходит, – сказал Мирон.

      – Не ссы ты там!

      Кулаков вскочил с кровати, и я увидел Рондика, разминающего свои руки.

      – Может фонарик взять, а то ещё не тому двинем? – спросил Шмель.

      В это мгновение я услышал в другом конце расположения плоский удар в чьё-то тело. Потом ещё один, кто-то застонал, потом послышался град ударов.

      – Понеслась! – рявкнул Кулаков.

      Я тут же натянул на себя покрывало и приготовился давать отпор, не хватало ещё, чтобы меня отделала кучка бестолковых колхозников.

      Побоище стало нарастать, удары были такими мощными, что наполнили своими мерзкими звуками всю казарму.

      – Сука… – голоса шипели о то всюду.

      Я сжал кулаки. Ещё удар, совсем рядом. Вот шаги стали приближаться к моей койке. Кто-то схватил моё покрывало и резко отбросил в сторону.

      – А, это ты, малый?

      Я открыл глаза и увидел перед собой сержанта Кулаков.

      – Не боись, тебя не тронем.

      Он ударил лежащего по правую от меня сторону Ветраша, и сел на его койку.

      – Чё, зассал трохи? Да? Не бзди, это у нас в роте традиция такая, в первую ночь, как приходят молодые, старший призыв переводит средний ударами в грудак, птицу фазана вселяя.

      Я тяжело выдохнул.

      – А ты, я вижу, нормальный пацан, кофе будешь? У меня и печенье есть.

      – Не положено, – кротко ответил я.

      – Ну, это правильно, но сегодня я разрешаю, погнали ко мне.

      Сперва я подумал, что меня проверяют, но потом осмелился, встал и сел напротив сержанта на койку к Кесарчуку, тот лежал с разбитой красной грудью и недовольно пыхтел в мою сторону.

      Кулак сделал нам две кружки кофе и мы потягивая горький отвар, закусывали его сладким печеньем.

      – Будешь за старшего среди своих? – почти сразу спросил у меня Кулак. – Потом сержанта получишь, как и я. Меня мой «дед» тоже выбрал. Так что кайфуй. Но отгребать в начале за всех придётся. Зато потом заживёшь. Лады?

      – Лады.

      Отправлялся спать я с тревожным ощущением: зачем подписался под этим, кто меня за язык дёрнул? А впереди была долгая ночь, спать не хотелось, и я решился выживать. Раз уж оказался в этой грязи, из которой чистым уже не выбраться, значит, следовало изменить свои взгляды на некоторые вещи. Притвориться таким же, как и все. На время.