Звездный огонь. Владимир Серебряков
веская причина для коррекции поведения, – но если бы я остался тихим и послушным, было бы лучше. Тогда бы я был вполне доволен жизнью. На первые фуги я тоже никому не жаловался, решил, что бесполезно, – но, когда потерял сознание на уроке, меня поволокли в клинику. Компенсировать повреждения не удалось ни тогда – по госстраховке, – ни позднее, когда я стал зарабатывать достаточно, чтобы врачи сами звонили мне с вопросом: «Не могу ли я вам чем-то помочь?»
Проклятый коновал лишил меня сна. Кора мозга не отзывалась не только на утомление, но и на искусственно наведенный ритм сна, удерживая мое сознание в полубреду, на краю яви. А так как без сна мозг долго работать не может, то неудивительно, что я едва не отбросил коньки, покуда под ругань врачей в клинике не получил запредельную дозу нейрипротекторов пополам с ГАМК. Тогда я пережил такой ужас, что меня пришлось лечить по новой – уже от психотравмы. Проклятая смесь позволяла нервным клеткам утрамбовать в долговременную память все, пережитое за последнее время, но те не переставали при этом работать. Назвать это состояние «кошмаром наяву» язык отказывался: не во всяком бреду доведется испытать, что твой мозг превратился в надтреснутую чашу с песком, который медленно-медленно сыплется в щелки.
Позднее удалось составить менее вредный коктейль – из пяти компонентов, – и, когда начинались спонтанные фуги, когда сознание помимо воли начинало меркнуть, уплывая в искаженную реальность, мне достаточно было найти укромное место и переждать наплыв галлюцинаций, заменявших сны. Состояние это мало отличалось от наркозависимости, и я едва не лишился места при Службе, когда кому-то пришло в голову внимательно проанализировать медкарту… хотя чем, с другой стороны, лучше сахарный диабет?
Кроме того, болезнь давала мне ряд профессиональных преимуществ. На меня не действуют никакие снотворные – наркоз в том числе. И умиротворяющие дротики-стрелки, и сонный газ. Пару раз меня это очень выручало. И мне не приходится треть суток проводить в безмысленном оцепенении, как всему человечеству. Хочется думать, что именно способность просиживать ночи напролет в обучающем вирте, а потом с помощью пары инъекций надежно усваивать полученные знания помогла мне вырваться из рижского гетто в местный анклав Ядра, а там – устроиться на Службу.
Ладно, порефлексировали – и будет. Вернемся к нашим альпинистам.
Личные дела соперников уже покоились в моем секретаре-компьютере. Но было их не два, как сказал Адит Дев. Их было три. Я даже усомнился в крепости взбаламученной медикаментами памяти, вызвал запись беседы – нет, все верно. О третьем фигуранте раджпут не упомянул. Даже маршрут его восхождения не был указан на карте плато. Что за притча? Если нестыковки находятся с первого взгляда – это уже не расследование, а цирк. Тем не менее я постарался зафиксировать хотя бы имена всех троих в биологической памяти. Мне показалось интересным, что каждый представлял свою грань габриэльского общества и свою зону юрисдикции – колонию и