Звездный огонь. Владимир Серебряков
на ножах с администрацией. Если с ним что-то случится, особенно по вине Службы, это может привести… – он явно замялся в поисках достаточно нейтрального слова, – к непредсказуемым последствиям.
Я хорошо мог их себе представить, невзирая на бескровную расплывчатость эвфемизма, похожего скорей на медузу, чем на демонстрации… прогибающиеся под ударами камней стекла… дым, кровь, попурри из отсеченных цензурой кадров… и мерная поступь карателей в ярко-голубой полуброне.
– Да, – пробормотал я, – о порядке и безопасности можно будет забыть надолго…
И все-таки что-то не сходилось в еще не оформившейся перед моим внутренним взором картине.
– Кстати, – заметил Адит Дев, – вы были неправы. Сайкса убил не код «Омега».
– Почему? – Я поднял голову, прислушиваясь к голосу ветра. Поток холодного воздуха бил снизу, и, вдумавшись, я сообразил, почему – море остывало медленнее, чем горы, и накопленное за долгий день тепло порождало бриз. И не только: стальные опоры треножника покрыла едва заметная даже аугментированным глазом матовая пленка росы. Должно быть, поутру ветер поднимается снова…
– Его применяют, когда носитель имеет физическую возможность выдать сведения, – напомнил раджпут. – Но… если Сайкс хранил информацию в наращенной памяти, ему не могли доверить ключа к ней.
Я решил, что горный воздух плохо влияет на мои умственные способности – слишком разреженный. Еще спасибо, что здешние полицейские не сообразили, какое нарушение стандартной процедуры я приписал своему боссу.
– Вы правы, – пришлось согласиться мне. – Хотя это ничуть не приближает нас к разгадке.
– Покуда ни одна из улик не смогла этого сделать, – мрачно заметил Адит. – Ходим кругами…
Вдалеке застрекотал вертолет. Я попытался найти в небе его тень или бортовые огни, но безуспешно. И тут мне пришло в голову еще одно. Если жители Габриэля так склонны к экстремальному спорту, то сколько здесь планеристов? Представились стаи пестрокрылых летунов, парящие среди воздушных потоков над серебряным Узким морем… Однако лицензию планериста в администрации получило всего полтора десятка человек. В сравнении с тысячами альпинистов – кошкины слезы.
– Пока я не поговорю с Новицким, мы ничего больше не узнаем, – вымолвил я, поднимаясь на ноги. Раджпут зашарил вокруг в поисках опоры, и я протянул ему руку.
Всю обратную дорогу мы молчали. Я воспользовался паузой, чтобы еще раз промыть память – чем больший объем информации поступал в мозг, тем чаще приходилось накачиваться химикалиями, чтобы избежать внезапной фуги.
Институт гудел, словно колокол при землетрясении. Каналы данных были забиты до отказа, провода раздувались от потоков информации; даже комфорт-программы не срабатывали, выметенные из загруженной до предела памяти.
– Заработала модель А-привода, – слегка снисходительно объяснил мне рават Адит причину виртуального столпотворения.
Я жадно припал к выжимке из протоколов эксперимента.