Топор правосудия. Вячеслав Денисов
крупных размерах?
Желябина Антон отбросил из числа подозреваемых сразу, едва опять вспомнил деда, едва передвигающегося на костылях по коридорам суда. Старик был силен умом, но слаб здоровьем. Его не увольняли из коллегии адвокатов на пенсию лишь потому, что он достиг всех высот, какие может достичь юрист, и сохранял в своем, весьма преклонном возрасте здравый рассудок. Он был из тех артистов, которые кончают свои дни на сцене. Понятно, что этот уважаемый человек украсть дело из кабинета судьи не мог ни при каких обстоятельствах. Никого, помимо его и Семенихина, за время отсутствия Струге в кабинете не было. За исключением, разумеется, Алисы.
А потом пропало дело. Самым волшебным образом. Этим волшебником мог оказаться лишь наркоман Семенихин. Но зачем ему воровать чужое дело, если его собственное только что закрылось самым невероятным и счастливым образом? И потом, зачем гадить судье, даровавшем тебе «вольную»? Однако не исключено, что Олежек Семенихин прибыл за копией приговора под сильнейшим «газом». Старик Желябин хоть и здрав рассудком, но определить состояние молодого наркомана вряд ли в состоянии…
Из потока проносящихся мыслей Антона вырвал телефонный звонок. «Наверное, звонит Николаев, чтобы попросить принести дело Цебы, – первое, что пришло в голову Струге, когда он снимал трубку. – Как правило, все подлости следуют одна за другой с сумасшедшей скоростью…»
Но звонил Марков, дежурный по Центральному РОВД.
– Антон Павлович, записывай. Цеба Артур Алексеевич. Семьдесят пятого года выпуска. Проживает на улице Малая, дом пятнадцать, квартира сорок. Так, что еще?.. Ага, владеет автомобилем «ВАЗ-21083» с государственным номером А444АТ. Судим по «старой» «сто сорок четвертой», часть третья. Три с половиной года «отдыхал» под Соликамском. Ну, вот и все. Что-нибудь еще?
– Нет, спасибо.
Антон попрощался и повесил трубку.
Что из всего этого следует? Что Цеба – бывший вор, которого не исправила даже зона. Впрочем, кого она исправляет? Скажем так – ничему не научила, раз он после тайного хищения прибег к хищению открытому, да еще – с применением насилия, опасного для жизни. Не своей, понятно, жизни – чужой. «Ничего там нельзя сделать»? Конечно, можно. От восьми до пятнадцати с конфискацией имущества.
И «отметется» у Цебы и «восьмерочка» с модным номером, и хата на Малой… Как это «ничего нельзя сделать»? Если следователь поработал на славу, то не только ничего, а очень много чего можно сделать! Но только если – на славу…
Стоп…
Струге поднял глаза на Алису, которая сидела за столом и строчила какой-то документ. Судья вдруг почувствовал, как по спине пробежал холодок. А девушка сидела, писала, время от времени поднося к лицу платок к лицу и вытирая нос…
Она была так мила и наивна с этим вышитым по кайме платочком, что Антон вновь покорил себя за недавнюю грубость. Вряд ли она могла… А раз так, тогда почему он срывает на ней свое зло? Да потому, что именно при ней исчезло дело!
– Алиса, девочка… Ты еще не отнесла в канцелярию