Политика (сборник). Аристотель
существа, откуда первоначально происходят они и во что в конце концов, погибая, превращаются, причем сущность хотя остается, но изменяется в своих проявлениях, это самое они считают началом всего сущего.
3. И поэтому-то они [думают], что ничего не рождается и не погибает, так как такая природа постоянно сохраняется, подобно тому как мы не говорим прямо, что Сократ появляется, если он делается красивым или образованным, ни того, что он уничтожается, когда утратил эти качества, потому что субстрат, то есть сам Сократ, остается. Также и из всего прочего ничего [вполне не исчезает и не возникает]. Ибо должна быть или одна какая-нибудь природа, или больше одной, из которой рождается все остальное, причем она сохраняется.
4. Однако насчет числа и вида подобного начала не все согласны. Фалес[36], по крайней мере родоначальник такого рода философии, утверждает, что это – вода (поэтому он объяснял, что и земля находится на воде[37], извлекши свое мнение из наблюдения, что пища всего живого влажна и самое тепло из этого происходит и этим поддерживается[38] (собственно «живет»), а из чего происходит (все), то и есть начало всего); так вот почему он принял это мнение, а также и потому, что семена всего имеют влажную природу, а вода есть основа природы влажного.
5. А иные полагают, что такого же мнения держались о природе и в самой глубокой древности люди, жившие далеко раньше теперешнего поколения и впервые начавшие размышлять о божестве[39]. Именно они Океана[40] и Тефиду[41] сделали родоначальниками всего происшедшего и свидетелем клятвы богов представляли воду – это так называемый самими поэтами Стикс[42]. Почетнее же всего то, что древнее всего, а то, чем клянутся, всего почетнее.
6. Но исконным ли и древним оказывается такое мнение о природе, это, быть может, не совсем очевидно. Фалес, во всяком случае так именно говорят, рассуждал о первой причине. Гиппона[43] же едва ли кто удостоил бы поставить в этом ряду вследствие ничтожности его размышлений.
7. Далее, Анаксимен[44] и Диоген[45] воздух прежде воды и вследствие происходящих при этом химических процессов гниения, брожения и пр. скорее всего ставят началом простых тел, Гиппас Метопонтийский[46] и Гераклит Эфесский[47] [указывают] огонь, а Эмпедокл[48] – четыре [начала], прибавив к указанным землю. Эти именно стихии постоянно пребывают и не иначе рождаются, как в большем или в меньшем количестве соединяясь в одно и разъединяясь из одного.
8. Анаксагор же Клазоменский[49], который по возрасту старше последнего, а с сочинениями выступил позже его, говорит, что начала беспредельны. Именно почти все, состоящее из одинаковых частиц, как вода или огонь, по словам его, рождается и погибает только посредством соединения и разъединения, а иначе не рождается и не погибает, но остается вечным.
9. Итак, следуя этим [философам], можно признать то только причиною, что мыслится в виде материи, а когда они дальше пошли
По некоторым древним свидетельствам, Фалес написал сочинение «О солнечном повороте и равноденствии» (в стихах). То, что Аристотель, делая обзор философии, начал ее именно с Фалеса и назвал его родоначальником философии природы, послужило главною причиною того, что и все позднейшие историки философии начинают ее с него же. Но учение пифагорейцев, хотя гораздо более глубокое, нежели учение Фалеса, по всему своему характеру носит более архаические черты и ближе стоит к древнейшим религиозным представлениям.
В трактатах De coelo, i. И, с. XIII, 7, Аристотель также говорит о Фалесе и его учении: «Другие говорят, что она (земля) лежит на воде; это именно мнение мы принимаем как самое древнейшее. Его, говорят, высказал Фалес Милетский, принимая, что она, как плавучее тело, остается на поверхности подобно дереву или чему другому в том же роде, ибо ничто из подобного не может держаться на воздухе, но только на воде, – как будто не одно и то же соображение приложимо и к земле, и к воде, несущей на себе землю; ведь и вода не может висеть на воздухе, но на чем-нибудь».
Это, при первом взгляде, чрезвычайно странное мнение, что тепло происходит от воды, быть может, следует объяснять наблюдением, что от присутствия влаги (сырости) многие вещества становятся более теплыми.
В тексте можно бы различать две группы: во-первых, древнейшие философы и, во-вторых, теологи. Но можно соединить эти понятия в одно, так как до Фалеса едва ли были философы. Речь здесь идет о Гомере, Гезиоде и Орфее.
См. Нот. Ilias, XIV, 201 и след., где говорится, что Океан есть прародитель всех богов, титанов и олимпийцев. Он представляется (Нот. Ilias, VII, 424 и след.) в виде реки, обтекающей море и Землю и из которой восходят Солнце, Луна и звезды и снова потом заходят в него. Стикс представляется как рукав Океана.
По Гезиоду (Theogonia), Тефида была титанка, дочь Урана и Геи, жена Океана. У Horn. Ilias, XIV, 200 и след., она вместе с Океаном называется матерью всех богов.
Стикс – подземная река. Нот. П., XV, 37~3&: «…и черная вода Стикса с ее таинственными волнами, величайшая из клятв, какую когда-либо имели боги». В Horn. Od., V, 185, говорится, что клятва Стиксом считается самою ненарушимою у богов.
Гиппон жил во времена Сократа и Перикла. Аристотель трактует его с таким же малым уважением в De anima, 1. I, ст. II, i8: «Из более грубых некоторые заявили, что душа есть вода, как, например, Гиппон».
Анаксимен написал сочинение ионийскою прозою, от которого сохранился небольшой отрывок.
Диоген Аполлонийский, младший современник Анаксагора, написал сочинение Περί φύσεως, от которого у Симплиция сохранились многие отрывки. Он выступил с защитою учения, что воздух есть начало всего, Анаксагора и его учения о гомойомериях (см. далее, ст. 8).
Гиппас из Метапонта известен почти только тем, что разделял мнения Гераклита.
Гераклит Эфесский написал сочинение, которое, по одним, называлось Μοϋσαι, по другим – Περί φύσεως, от которого сохранились многие отрывки, собранные Шлейермахером. Аристотель причисляет его к физикам, но это может быть сделано лишь очень условно, именно на основании не внутреннего смысла его учения, а лишь наружного и образного его выражения. Гераклит говорит об огне как начале всего, но лишь потому, что огонь, как преимущественно подвижная стихия, служит вернейшим изображением вселенной. Центральное понятие в мышлении Гераклита было понятие процесса, в котором все одновременно и существует, и не существует. Что касается учения об огне, то Клим. Ал. в Strom приводит изречение Гераклита: «Космос не каким-нибудь богом, не человеком сотворен, но был, есть и будет вечно живущий огонь, то воспламеняющийся, то потухающий». У Плутарха сохранилось еще другое изречение того же содержания: «Все изменяется в огонь, и огонь изменяется во все, подобно тому как золото превращается в товар и товар в золото», De Еар. Delph.
Эмпедокл из Агригента написал два сочинения: Καθαρμοί и Περί φύσεως; последнее заключало в себе около 1 000 стихов и разделялось на 3 книги, из которых в одной говорилось о бытии, в другой о происхождении предметов и явлений природы и в третьей о человеке и душе. Многочисленные и большие отрывки их были собраны и объясняемы Штурцем, Карстеном и Муллаком.
Анаксагор написал сочинение Περί φύσεως;, от которого много отрывков сохранил Симплиций; их собрал Муллах, см. Fragm. phil. graec. За образующий принцип мира он признавал разум, а за образуемое и материальное – «гомойомерии». Этот последний термин был впервые им введен по общему свидетельству всех древних писателей, хотя в дошедших до нас фрагментах он ни разу не встречается. Аристотель в трактате De generatione et corruptione говорит, что этим термином Анаксагор обозначил частицы, совершенно тождественные по своей сущности целому, так что каждая частица носит с этим целым одно имя, например самомалейшая частица и большая масса крови одинаково называются кровью.