Тюремный романс. Вячеслав Денисов
Горький, этого не может быть, потому что не может быть никогда.
До утра было решено не дергаться.
Причин тому было много. Сашка арестован по подозрению во взятке, а ночное появление в тюрьме бывшего прокурора мгновенно натолкнет определенные умы на сосредоточенную работу.
В общем, оставшийся коньяк пришлось допивать в стесненной обстановке. Уже плохо представлялось, за что следует пить.
Глава 2
Сам же Пермяков, находясь в «красной» «хате» Терновского централа, сидел на нарах и пытался осознать все то, что с ним произошло прошлым вечером. Он молчаливо курил сигарету за сигаретой и вертел в руках зажигалку. Словно втыкал штекер в сеть и снова выдергивал, когда понимал несостоятельность очередной версии, соединяющий реальность с мистикой. Ночью он точно таким же образом переключал каналы памяти, пытаясь найти ответ на один-единственный вопрос – по какой такой причине прибывшему на прием Славе Рожину понадобилось подкидывать ему в бумаги на столе конверт с документами на право собственности на дом в Сочи.
Впрочем, вопрос «зачем?» сразу же после ухода Рожина не вставал – в кабинет тут же вошли опер из УБОПа с оператором и понятыми. Идиоту понятно – им позарез нужно было установить юридический факт незаконного нахождения на столе следователя прокуратуры конверта с находящимися в нем бумагами на имя Пермякова.
Первой мыслью было предположение о том, что кто-то до боли в висках не хочет видеть того момента, когда Александр Пермяков усадит свою задницу в кресло заместителя Терновской транспортной прокуратуры. Версия была отброшена сразу же, ведь такой вопрос можно было решить малой кровью, не запирая кандидата на пост в камере СИЗО.
Когда после грохотания запираемой двери прошел первый шок и Саша успокоился, стало понятно, что Рожин, конверт и оператор с ассистентами – часть сценария по мотивам романа, где главным героем является только что освобожденный из-под стражи Виталий Кусков.
Вот тут-то Пермяков и стал «штекерить» зажигалкой, силясь понять, кому интересно, чтобы он, без пяти минут заместитель прокурора, оказался в компании ублюдочного вида гаишника, следователя РОВД из Ольховки, получившего за «выпрямленное» уголовное дело пятьдесят бройлерных цыплят, опера, по пьяни пристрелившего прохожего, и тучного дядьки, должность которого в миру до сих пор никому не была известна. Камера на восемь человек, заполненная наполовину. Единственное удовольствие, которое испытывали узники Терновского СИЗО, до недавней поры боровшиеся с преступностью. В камерах тех, с кем они до недавней поры боролись, картина была кардинально противоположная. В помещениях, предусмотренных для содержания двадцати человек, словно шпроты в банке, дожидались суда или этапа, шутили, спорили, выясняли отношения, ели, спали, одним словом – просто жили от сорока до пятидесяти человек.
Пермяков понял, что нужно успокоиться. Он тысячу раз думал о тех, кого арестовывал, когда за ними