Оранжевый – хит сезона. Как я провела год в женской тюрьме. Пайпер Керман
группа лиц подозревается в разработке плана преступления. Обвинения в сговоре часто предъявляются только на основании свидетельских показаний другого «заговорщика» или, еще того хуже, «конфиденциального информатора» – человека, который согласился выдать остальных в обмен на собственную неприкосновенность. Власти любят обвинения в сговоре, поскольку по ним гораздо легче добиться обвинительного приговора от присяжных и заставить подсудимых самих заявить о своей виновности: как только один из обвиняемых в сговоре соглашается на такие условия, убедить его сообщников в том, что у них нет ни единого шанса на публичном процессе, становится несложно. При обвинении в сговоре наказание для меня определялось на основании общего количества перевезенных наркотиков, а не моей скромной роли в процессе.
Я и представить не могла, чтобы Нора выдала меня в надежде спасти собственную шкуру.
В США обязательное минимальное заключение стало важной частью объявленной в конце двадцатого века «Войны с наркотиками». Данные Конгрессом в 1980-х годах рекомендации требовали от федеральных судей наказывать за преступления, связанные с наркотиками, реальными тюремными сроками, вне зависимости от конкретных обстоятельств дела, личности и истории подсудимого. Федеральные законы дублировались законодательством штатов. Рекомендуемые сроки заключения сводили меня с ума: десять, двенадцать, двадцать лет. Обязательное минимальное заключение за преступления, связанные с наркотиками, считается главной причиной резкого увеличения количества содержащихся в американских тюрьмах преступников: с 1980-х годов оно возросло почти до 2,5 миллиона человек, показав рост едва ли не на 300 процентов. Сейчас каждый сотый взрослый американец сидит в тюрьме – таких показателей и близко нет ни в одной другой стране мира.
Мой адвокат осторожно, но твердо сказал мне, что, если я решу предстать перед судом и ответить на обвинение в сговоре, я стану одним из лучших подзащитных, с которыми ему доводилось работать, ведь мне было что рассказать присяжным и чем надавить на их жалость. Однако при неудачном исходе дела я рисковала получением максимального срока, который мог составить более десяти лет. В случае признания вины меня, вне всякого сомнения, тоже приговорили бы к тюремному заключению, но срок при этом был бы гораздо короче.
Я выбрала последний вариант. Этому выбору предшествовали душераздирающие беседы с Ларри и моими потрясенными близкими. Но решение было за мной. Мой адвокат со знанием дела уладил все формальности, и в конце концов Прокуратура США позволила мне признать свою вину в отмывании денег, а не в преступном сговоре. Минимальным сроком за это преступление было тридцатимесячное заключение в федеральной тюрьме.
Я выдавила три слова, которые решили мою судьбу:
– Виновна, Ваша честь.
В Хеллоуин 1998 года мы с Ларри отправились в Чикаго в костюмах «подростков» – быть может, яркая одежда скрыла все мои печали. Тем вечером мы встретились с нашими друзьями Габ и Эдом, которые