Претерпевшие до конца. Том 1. Елена Владимировна Семёнова
но ноги сами вынесли её на берег. И он увидел её. Обрадовался. Шагнул навстречу.
– Так, стало быть, вы не видение? И не русалка?– пошутил приветливо.
– Стало быть, и вы не лесовик? – сразу нашлась Аглая.
Рассмеялись оба, весело, точно давно знакомы были.
– Это с вашей стороны очень дурно было вчера – подглядывать, – укорила Аля.
– Бог с вами, я и в мыслях не имел! Просто шёл к дому, и вдруг – вы…
– А сегодня?
– Что – сегодня?
– Тоже – не имели в мыслях? Тоже шли к дому и замечтались?
– Шёл, – подтвердил Родион. – Только из дома. Шёл и замечтался.
– О чём же?
– О неземном, по-видимому, создании, которое мне вдруг явилось вчера… Замечтался и загадал, что если сегодня увижу её вновь…
– То – что? – Аля дрогнула.
– То это судьба…
Зашлось сердце, подкосились ноги. Не мог же он мысли её прочесть! Да разве так бывает?.. Присела на траву, стараясь глядеть не на него, а на воду. Молчала. Насвистывали птицы свою радостную мелодию, каждое утро новую, перекликались зычно лягушки, и отчего-то стало легко и спокойно. Точно не было никакой иной жизни вокруг, ничего вообще не было. Только этот омут и они двое возле него.
– Вы даже не сказали мне вашего имени…
Говорил с ней, точно с барышней. На «вы». Никто и никогда так прежде не говорил… И приятно было.
– Аглая, Аля… – откликнулась. – Мы ведь с вами, Родион Николаевич, когда-то в горелки играли, не помните? А братец мой, вашей матушки крестник, в вашем доме подолгу живал.
– Так вы сестра Серёжи? – оживился Родион. – Надо же… Как время быстро летит… Горелки… – он улыбнулся. – Вроде бы так недавно было! Правда, мне больше памятны игры в индейцев. Луки… Стрелы…
– Кажется, этим играм вы решили посвятить всю жизнь?
– В каком-то смысле. Только луки и стрелы мне заменят снаряды и гаубицы, – он помолчал. – Говорят, скоро начнётся война. Тогда наиграемся вдоволь…
– Неужели война вам кажется забавой?
– Честно? Не кажется. Поэтому вряд ли мне суждено стать генералом!
– Почему?
– Потому что для этого войну нужно любить, войной нужно жить. А я, в сущности, человек мирный. Впрочем, война, должно быть, довольно любопытное занятие, если исключить тот нюанс, что на ней убивают. Причём достаточно бездарно и буднично. Будь моя воля, я предпочёл бы судьбу путешественника!
– Кто же вам мешает?
– Отец.
Аглая улыбнулась:
– Оказывается, и вы подневольный.
– Все мы, наверное, подневольны в разной степени… Хотя, глядя на вас, мне не верится, что вы подневольны. В вас столько лёгкости и свободы… Настоящей, внутренней. Не нарочитой, как у некоторых светских кукол. Вы свободны, как сама природа!
– Природа, Родион Николаевич, зависит от времени года и погоды. Какая же тут свобода?
Так непринуждённо беседовали они в утро своего знакомства. Только глаза его говорили неизмеримо больше,