Искушение Анжелики. Анн Голон
еще не обвиняли в идолопоклонстве, – ответил Пейрак и весело рассмеялся. – Отец мой, неужели вы забыли, что сто пятьдесят лет назад в Праге монах Тритхайм проповедовал, что золото представляет собою душу первого человека на земле?
– Но он ведь также определил, что золото, по сути своей, заключает в себе порок, зло, – с готовностью парировал иезуит.
– Однако богатство дарует могущество и может служить добру. Ваш орден, как мне кажется, понимал это с самого своего основания, недаром же он является самым богатым монашеским орденом в мире.
Отец де Геранд вновь сменил тему, как делал это уже несколько раз.
– Если вы француз, то почему вы не выступаете против англичан и ирокезов, которые хотят стереть Новую Францию с лица земли?
– Распри между вами имеют давнее происхождение, и мне сложно принять чью-либо сторону. Я стараюсь ладить со всеми, и кто знает, быть может, благодаря моим усилиям в конце концов здесь воцарится мир…
– Вы можете причинить нам огромный вред, – сказал молодой иезуит. Он явно напрягся, и в его голосе Анжелика услышала неподдельную тревогу. – О, почему, – вскричал он, – почему вы не установили в своих владениях крест?
– Потому что это символ разногласий.
– Золото послужило причиной многих преступлений.
– И крест тоже, – отвечал Пейрак, пристально глядя на своего собеседника.
Монах поднялся во весь рост. Он так побледнел, что пятна солнечных ожогов на его белом как мел лице казались кровоточащими ранами. На его тощей шее, торчащей из белых брыжей, этого единственного украшения его черной сутаны, неистово пульсировала жилка.
– Наконец-то я услышал ваше истинное кредо, господин де Пейрак, – глухо сказал он. – И отныне все ваши заверения о дружеских намерениях по отношению к нам будут напрасны. Слова, что слетели сейчас с ваших уст, исполнены отвратительного мятежного духа, столь присущего еретикам, с которыми вы водите дружбу: неприятие внешних проявлений благочестия, скептическое отношение к откровениям и равнодушное – к торжеству истины. И вам не важно, что образ Слова будет стерт с лица земли вместе с Католической церковью и человеческие души погрузятся во тьму!
Граф встал и снисходительно и вместе с тем сочувственно положил руку на плечо иезуита.
– Пусть будет так! – сказал он. – А теперь, отец мой, послушайте меня и постарайтесь точно повторить мои слова тому, кто вас послал. Если вы пришли просить меня не враждовать с вами и помогать вам в случае голода или нужды, я это сделаю, как делал с тех самых пор, как поселился в здешних краях. Но если вы явились требовать, чтобы я вместе с моими гугенотами и моими пиратами убрался отсюда, то я вам отвечу: Нет! Если вы явились требовать, чтобы я помог вам из чистого принципа, без всякого повода, истреблять англичан и сражаться с ирокезами, я вам отвечу: Нет! Я не такой, как вы, я не принадлежу ни к какой партии, я ничей. Я не хочу зря терять свое время и считаю, что не имеет смысла переносить метафизические споры Старого Света в Новый.
– Это