Поедательницы пирожных. Галина Куликова
Казнокрад. Конокрад хороша для цыганского барона. Или для директора лошадиного племзавода. Или вот еще директору ипподрома подошла бы…
Ванда Конкрад вскочила с места столь стремительно, словно ее подбросила невидимая, но очень мощная, учитывая ее габариты, пружина.
– Молодой человек, – загремела она, становясь пунцовой, как пион. – Что это вы себе что позволяете?
– Что?
– Вы покусились на честь руководителя! Вы издевались над всей нашей семьей!
Гриша и бровью не повел. Он лишь ухмыльнулся, после чего подошел, покровительственно похлопал Ванду по плечу, отчего лицо мадам из пунцового стало свекольным, и бодро отрапортовал:
– Шутка! Я, разумеется, пошутил. Не стоит так переживать, радость вы наша.
Ванда натужно запыхтела, как локомотив, к которому пьяные сцепщики по ошибке прицепили лишние вагоны, и стремглав выскочила из приемной.
– Что это с ней? – удивился Березин. – В кого же мы такие обидчивые?
– Гриша, ты просто еще не знаешь, – решила просветить криэйтора Карина. Она была ему благодарна за то, что он вмешался и уберег ее от грандиозной схватки с Вандой. – Эта тетка напрочь лишена чувства юмора. Анекдоты при ней лучше не рассказывать – не улыбнется, зато потом замучает уточняющими вопросами. Шуток не понимает, сама шутить не может. Тут была такая история… Я еще не работала, мне Лиза Никифорова рассказывала. На восьмое марта в этом году мужчины агентства в подарки вложили открытки со стихами. Стас Кон-драшов сочинил, каждой даме были посвящены отдельные строки. У Ванды было что-то типа «Ванда, рыбка дорогая, без тебя изнемогаю». Так она сначала побежала жаловаться мужу, что ее как женщину унизили, а потом накатала заявление в прокуратуру, что Кондрашов написал ей письмо, содержащее сексуальные намеки, и его поведение есть не что иное, как ничем не прикрытое сексуальное домогательство. В общем, чудом избежали неприятностей, Марьянов вовремя вмешался. Говорят, Стас потом с ней даже не здоровался, а она писала ему письма с извинениями, записки под дверь подкладывала.
– Бедняга, – засмеялся Березин. – Хорошо, что мы в России. В Штатах она засадила бы несчастного Стаса за решетку. Жаль парня, по-моему, он классный дизайнер. Слушай, бог с ней, с этой Вандой. Мне Марьянов позарез нужен. Может, чтобы я тут не отсвечивал, ты мне позвонишь, когда он освободится?
– Будет сделано, господин креативный директор, – улыбнулась в ответ Карина.
– Какие у нас еще дела? – устало поинтересовался Родион Марьянов, когда Карина поздним вечером принесла ему в кабинет чай.
Рабочий день шел к концу уверенно и спокойно, почти благодушно. Удалось даже согласовать новые предложения вместо тех, что вызвали такую бурную реакцию генерального директора. Об утренних и всех последующих катаклизмах вспоминать не хотелось. Кажется, понедельник, этот последний день Помпеи, заканчивался вполне прилично.
– На сегодня вроде бы все, Родион Алексеевич. Больше никаких заморочек. План на завтра у вас в компьютере.