Невезучие. Татьяна Устименко
бы, все происходящее вокруг вполне благоприятствовало успешной реализации нашего хитроумного замысла. Вечерело. Солнце плавно скатывалось к неровной линии горизонта, постепенно окрашивая небо в лирические, бледно-фиолетовые тона. С сенокоса возвращались невменяемо усталые косари, мечтавшие о миске наваристого свекольника со сметаной, кружке холодного пива и теплой бабе под боком. Романтично звенели комары, заставляя обнаженную Стаську то и дело хлопать себя по ядреной ляжке и изрекать некие грубые слова, весьма слабо вписывающиеся в сцену мелодраматичного любовного свидания.
– Молчи! – сердито шипела я, почти задыхаясь от близости благоухающего мускусом козла.
Подлый Оська сдавленно мекал сквозь забитый ему в пасть кукурузный початок и пребольно лягался, пытаясь сбросить душный мешок.
– Так ведь кусаются же! – таким же недовольным шепотом виновато оправдывалась Стаська, грациозно почесывая в подмышке и томно сморкаясь.
– Терпи! – в свою очередь огрызалась я. – Мне тоже несладко!
По моим подсчетам, все складывалось более чем удачно. Никодим должен прибыть с минуты на минуту, да и батюшка-князь уже где-то на подходе. И в этот самый момент щеколда сарая тихонько приподнялась. Через порог перешагнула грузная фигура волхва, до пят укутанная в эксклюзивный плащ.
– Ты здесь, радость моя? – вопросил сопящий и тяжело отдувающийся Никодим, не привыкший к дальним пешим прогулкам. – Это я, твой герой, твой черный плащик!
– Здесь! – в голос возопила до полусмерти заеденная комарами королевна, в данную минуту совершенно позабывшая о надвигающейся угрозе своему девству и имевшая единственное страстное желание – побыстрее избавиться от домогательств настырных кровососов. – Иди же ко мне скорее!
Никодим засопел еще громче и растерянно огляделся в поисках лестницы, ведущей на сенник. Лестница отсутствовала.
Я озаренно хлопнула себя по лбу и тихонько выругалась. Ну надо же, какая невезуха! К гадалке не ходи, и так все яснее ясного – лестницу унес наш старательный подельник Михась, …цать минут назад подсаживавший на сеновал меня, Стаську и козла. Конопатый оруженосец всегда отличался самым закоренелым педантизмом и имел вымуштрованную привычку все ставить на свои места.
Никодим приуныл.
– Да как же идти-то? – с обидой на судьбу озадачился он, нервно теребя плащ.
Не стоит во всем винить Стаську, доведенную комарами почти до истерики. Ведь ко мне, напуганные козлиной вонью, они и на метр не приблизились, зато с остервенением набросились на молодое, призывно оголенное тело.
– Ой, моченьки моей больше нет, щаз умру! – знойно взвыла до волдырей искусанная Стаська, ужом вертясь на завлекательно шелестящем сене. – Сил не осталось терпеть!
Услышав подобное откровенное признание, Никодим принял его на свой счет и бурно возликовал. Предвкушая, какие