Мелкинд Виллейн. Гай Юлий Орловский
видную колею. О близкой столице не даёт забыть блеск дворцовых шпилей, мимо плывут хутора в два-три дома с хозяйством. Солнце начинает припекать, и Эритора сморило под непрерывный поток слов деда.
– …я и говорю куму: на кой ляд ты на старого дракона золото позарился? А он мне: что же, ногу забесплатно откусили? Потом прибыл отряд рыцарей, и голова дракона нынче в пиршественном зале барона Скума, аккурат над камином приколочена. А подле – нога свояка! Так люди бают.
– Ээ… так свояк или кум? – весело подначил я.
Дед засмущался, надвинул шляпу на глаза.
Мы переглянулись с Унрулией, та зашептала недовольно:
– Уже знаем про соседей, про родню и семейную историю на два десятка лет взад! Может, хватит?
– Ну уж нет! Три золотых! Да я стану слушать про каждый лесок, про каждое дерево и травинку!
Унрулия прыснула тихонько, зажав рот ладошкой.
Едем дальше, возок потряхивает на корнях, наконец и её сморило. Склонила голову мне на плечо, и я замер, боясь шевелиться, вдыхая чужой аромат.
На обочинах непролазный кустарник, подбирается подлесок, следом чаща спускается с мелких холмов. Высоко над головами кроны множеством зелёных пальцев прикрыли небо, понизу растительность такая густая, в двух шагах не видать.
Унрулия заворочалась, я прошептал на ухо:
– Не нравится такая глушь совсем рядом со столицей.
Молодая женщина хлопнула пару раз длинными чёрными ресницами и подобралась. Взяла за руку сына. Я повернулся к вознице:
– Эй, дед! Как, говоришь, деревня твоя зовётся?
Дед делает вид что глухой, с посвистом щёлкнул поводьями, кобыла дёрнула и понесла вскачь. Возок прыгает колёсами в колею и обратно, я вцепился в борта.
– Что творишь, стой! – закричал я. Вредный старик резко потянул поводья, лошадь на дыбы, возок занесло и правые колёса оторвались от земли. Я вылетел кубарем в ближайшие заросли, из повозки крик. От дальних кустов несутся двое: тощий мужик в роскошном бархатном жиппоне с чужого плеча, бородища по грудь, а в руке меч тусклого дрянного железа, и разбойник с кистенём, кожаная кираса едва держит напор пивного пуза. Пузатый огромными ручищами сразу сграбастал мальчишку, перехватил локтем за горло и шарит в поисках верёвки, та зацепилась на поясном ремне. Бородач ухватил за волосы и тащит Унрулию. Та вывернулась и как дикарка вмиг располосовала ногтями разбойничью харю. Бородач с руганью выпустил меч, вцепился клешнями в тонкие запястья.
– Пузан, лови, там ещё один, третий! – возопил подлый дед, корявый палец указывает в мою сторону. Я прыгнул на спину в сером бархате, она ближе. Сверкнуло лезвие, вонзил кинжал со всей дури в основание шеи. Кровь струёй вверх, мигом промочила пегую бороду. Унрулия с ужасом отдирает уже мёртвые руки, мелкие красные капли добавили зверских родинок на смуглое лицо.
Пузатый вожак взревел, одним движением отшвырнул Эритора и ринулся к нам, кистень гудит и воет над головой. Рука разбойника замедленно пошла вниз, камень кистеня плывёт прямо в лоб. Я бросился под ноги, разбойник через меня кувырком. Тупой удар по спине,