Одержимость. Рассказы. Виктория Александровна Захарова
ему все. Про мою склонность, порочность и одержимость. Про аборт в тринадцать лет. И про мою чудовищную ложь.
Я просила не говорить, я даже его умоляла. И мама была на моей стороне! Вдвоем с ней нам удалось уговорить папу. Он обещал ничего не говорить Косте. Но в день, когда Костя должен был прийти к нам знакомиться, отец брал свое обещание назад несколько раз. И мне становилось жутко. Вдруг, Костя откажется от меня, когда узнает всю правду? Но мама поддерживала меня. Мне казалось, она сумеет выправить ситуацию. Несколько раз я звонила Ритке, от волнения.
– Танюха, нормально все будет, – подбадривала подруга, – такой старый хрыч, как твой Костян, должен тебя на руках носить. Ты ж его младше на двадцатку!
Она пыталась успокоить меня, не зная про самый главный изъян и стыд моей жизни.
В два часа дня Костя позвонил в нашу квартиру. Мама открыла, я увидела его счастливые любящие глаза и неожиданно успокоилась. Все будет хорошо. Я с гордостью представила маме и папе своего жениха! Ведь он такой респектабельный, умный и красивый! Сели за стол. Выпили. Отец долго рассказывал, что он сделал для семьи и для меня. Обеспечил, дал образование. И я расслабилась.
Стол накрыли в гостиной. Спустя час, мы с мамой ушли на кухню, чтобы поменять тарелки, и подать сладкое. Вернувшись с пирогами, мы увидели пустой стол.
– Курят на балконе, – диагностировала мама. И меня опять затрясло. А вдруг отец расскажет? Я побежала в спальню родителей, из которой был выход на балкон, но остановилась перед окном, закрытая занавеской. Я пыталась подслушать их разговор, но слышала лишь обрывки фраз.
– Аборт в тринадцать, гнилое яблочко, – говорил отец, гадко ухмыляясь, – держать надо, а то по рукам пойдет… Мне стало трудно дышать. Все-таки он рассказал. Ведь я же просила! Сквозь слезы я вгляделась в лицо моего любимого и с ужасом увидела на нем отвращение. Я БЫЛА ЕМУ ОТВРАТИТЕЛЬНА!
Костя прошел мимо меня, не поднимая глаз. Он не сказал мне ни слова. Как будто не хочет больше меня знать! Он молча обулся и вышел вон из квартиры. А я так и стояла в спальне родителей пристыженная, пригвожденная к полу своим внезапным огромным горем.
– Ну что, проститутка, получила? – спросил отец, и голос его был самодовольным. Как будто мы с ним соревновались, и он меня обыграл.
Костя не отвечал на звонки целых пять дней. И на sms тоже. Я взяла больничный и лежала в своей комнате лицом к стене. Мне казалось, что жизнь моя кончилась, так и не начавшись. Я не отвечала на жестокие насмешки отца, на сожалеющие слова матери, на Риткины звонки… Я застыла в позе эмбриона на кровати и удивительным образом видела себя снова сверху. Как тогда, когда отец ударил меня.
8.
Мама опасалась за мое здоровье. Ведь я не спала и не ела. Она разговаривала со мной и успокаивала меня. Так же, как тогда, в детстве, пока не произошло «это». Но ничего не помогало. Я не реагировала. Смотрела на нее невидящими глазами. И тогда она стала кричать.
– За мужика надо бороться! Я за твоего отца любой все волосы выдерну! А