Спецслужбы России за 1000 лет. Иосиф Линдер
узнали мои отряженные, что и у Балашова чиновник о том же хлопочет; следовательно, не одному мне доверено дело. Я рассердился и стал сам ходить в знаменитейший тогда трактир Кришкевича. Здесь я заметил одного крайне развязного поляка, со всею наружностью фронтовика, который не щадил шампанского и бранил Наполеона напропалую. Возвратясь домой, я приказал полицмейстеру Вейсу попросить его ко мне. Я потчевал его чаем; узнал, что ему хотелось бы возвратиться с двумя товарищами в Варшаву, но что, вероятно, теперь никого не выпустят. Я воспользовался этим случаем, предложил ему мои услуги, призвал начальника моей канцелярии Протопопова, чтобы записать их имена и заготовить им паспорта. Между тем приказал полицмейстеру Вейсу обыскать его квартиру, выломать полы, в случае нужды – трубы и печи, а гостя своего задержал разными разговорами; он назвал себя шляхтичем Дранженевским, никогда не служившим в военной службе.
Является полицмейстер, вызывает меня; я вышел, приказав караулу гостя не выпускать. Вейсом были привезены найденные в трубе печи и под полом следующие бумаги: 1) инструкция генерала Рожнецкого[300], данная поручику Дранженевскому; 2) патент на чин поручика, подписанный Наполеоном; 3) замшевый пояс со вложенными в нем червонцами, 5 т.; 4) записки самого Дранженевского о нашей армии и наших генералах. Дело было ясно; недолго продолжался его допрос, он вынужден был к сознанию.
Пока я посылал за двумя его товарищами, потребовал меня к себе государь.
– Ты не отыскал, – сказал он мне, – а Балашов уже представил мне трех шпионов, французских офицеров, им открытых, которых я велел остановить.
– Документы о французских шпионах представлены ли Вашему Величеству?
– Нет! Вероятно, все сделано в порядке.
– Так позвольте мне завтра утром представить Вашему Величеству трех французских шпионов с документами: одного поручика и двух статских чиновников.
– Как же это? – сказал император.
– Государь! Это обыкновенная полицейская штука: схватить первых бродяг, выдать их за шпионов и отправить подалее, чтобы молчали; так поступал и граф Пален при императоре Павле I.
– Быть не может! – отвечал государь.
– Мои шпионы с документами, ибо я без ясных доказательств никого, а еще менее невинных, представить не осмелюсь.
– Я велю к тебе прислать балашовских, допроси их и скажи мне, что это за люди.
Я до второго часу бился с моими двумя шпионами, за исключением уже признавшегося Дранженевского. Остальные эти два, статские чиновники, были отправлены в Вильну французским резидентом Бильоном из Варшавы, тоже с инструкциями; все трое содержались у меня под караулом.
На другое утро представил я все эти документы Барклаю для представленья Его Величеству – чтобы иметь посредника между императором и мною. Я [никому] более не доверял. Шпионов велено было отправить в Шлиссельбург, за исключением одного статского, раскаявшегося, которого оставил при себе. <…>
Я
Рожнецкий Александр Александрович (ок. 1774–1849) – дивизионный генерал, участник наполеоновских войн на стороне Франции. В 1810–1812 гг. руководитель одного из разведывательных бюро в Варшаве. В 1812 г. командир кавалерийской дивизии. В 1813 г. начальник штаба корпуса Ю. Понятовского. Под Лейпцигом попал в русский плен. С 1815 г. командовал кавалерией Царства Польского. В 1831 г. зачислен на русскую службу с назначением состоять при Особе Его Императорского Величества. С 1832 г. член Госсовета и член Совета управления Царства Польского.