Спецслужбы России за 1000 лет. Иосиф Линдер
В-третьих, время «Ч» соответствовало всем рекомендациям по проведению подобных мероприятий. В-четвертых, была обеспечена соответствующая психологическая поддержка уже после свержения Бирона. Если все перечисленное списывать на удачу, то Миних, несомненно, один из самых удачливых руководителей политических специальных операций за всю историю России.
Однако весной 1741 г. опытный царедворец сам угодил в ловушку. Подав очередное прошение об отставке, он ожидал, что его вновь будут уговаривать остаться, но этого не произошло: Остерман убедил Анну Леопольдовну, что фельдмаршал становится опасным для царской семьи.
После отстранения Бирона от власти в рядах гвардии, особенно у преображенцев, стало формироваться недовольство правящей фамилией. Историки полагают, что это связано исключительно с ростом патриотических настроений в гвардии и борьбой против иноземного засилья при дворе. Это справедливо, но только отчасти. Все предыдущие государи проявляли особое внимание к гвардии, а Анна Леопольдовна ею пренебрегла, ни разу не появившись в гвардейских казармах.
Нельзя сказать, что «государыня правительница» не понимала неустойчивости своего политического положения. Канцелярия тайных розыскных дел, работая эффективно, имела информацию о настроениях в столичном гарнизоне. Ушаков неоднократно докладывал Анне Леопольдовне, что ее основной противник, на которого делают ставку оппоненты, – дочь Петра I Елизавета. «Возле дворца цесаревны учредили особый тайный пост – „безвестный караул“, при котором долгое время, „бессменно для присматривания“, находился урядник Щегловитов.
В январе 1741 г. на этом посту стояли аудитор Барановский и сержант Оберучев. Тем самым они исполняли именной указ правительницы Анны Леопольдовны, которая через гвардейского майора Альбрехта предписала Барановскому: „На том безвестном карауле имеет он смотреть во дворце <…> Елизавет Петровны: какия персоны мужеска и женска полу приезжают, також и ея высочество <…> куда изволит съезжать и как изволит возвращаться, о том бы повсядневно додавать записки по утрам ему, майору Альбрехту“, что тот и делал. Для этого Барановскому отвели специальную квартиру в соседнем с дворцом доме, из которой, по-видимому, и велось наблюдение за всеми посетителями дворца Елизаветы. Квартира-пост была строго засекречена, и о сохранении тайны ее помощника Барановского сержанта Оберучева предупреждали под страхом смерти. Утренние записки-отчеты шпионов сразу попадали к мужу правительницы, принцу Антону-Ульриху.
Брауншвейгскую фамилию, стоявшую тогда у власти, беспокоили в первую очередь тайные связи Елизаветы с гвардейцами, а также с французским послом маркизом Шетарди, о приезде которого к Елизавете предписывалось рапортовать немедленно по начальству. Позже, на следствии по делу Миниха в 1742 г., Оберучев показал, что „Альбрехт, бывало спрашивал, не ходят ли к государыне Преображенского полку гренодиры? И он, Оберучев, на то ответствовал, что не видно, когда