Мешок историй (сборник). Отсутствует
/p>
Дядя Петя насилу вырвался, тут уж не до одежды было, голый рванул домой.
Папа пошел в баню с фонарем, но там никого не обнаружил, только все было раскидано: мочалка, мыло, одежда, на окне стояла лампа керосиновая – тоже опрокинута, и стекло разбито.
После этого дядя Петя, хоть и партийный был, поверил в предрассудки и в баню после полуночи не ходил больше…
М.Н. Грибакова, г. Онега
Баенник да Обдериха напугали Филю лихо
Один мужик по имени Филипп Пантелейкин построил на краю болота баню-сауну на финский лад. А Баенника не пригласил на жительство, не задобрил – ни хлеба ему не принес, ни соли, даже черную курицу под порогом не похоронил.
А Баенник не гордый, он и без приглашения сам вселился в сауну, устроился под скамейкой и знай себе поживает. В холода на каменке греется, в жару водой обливается. Ну, и вредит хозяину понемножку за свою обиду. То веники растреплет на полу, то каменку разберет, а то мыло или мочалку запрячет куда подальше.
Сам Баенник росточку невысокого, но большеголовый, большеглазый и весь волосатый, как шерстяник. Хотя Филипп в таком облачении ни разу не видел его, да и вообще никак не видел, но начал подозревать, что кто-то в его баньке-сауне хозяйничает.
А неподалеку от Филиппа жила Ксения. Молодая да пригожая, но вдова уже, что по нынешним временам и неудивительно. Жила Ксения с дочкой в маленьком бревенчатом доме, и на краю небольшого огорода была у Ксении малюсенькая, без трубы, банька по-черному.
И, как положено, жила в этой баньке банная матушка – Баенниха, или, как ее в народе еще называют, Обдериха. В годах уже была, худая, долговязая, зубы торчат, на животе и на заднице складки чуть не до полу свисают. Вреда хозяйке своей Обдериха не делала, наоборот – то паутину с углов смахнет старым веником, то оконце протрет, чтобы хоть чуть-чуть посветлее было в баньке-то.
Ксения замечала, конечно, что тут хозяюшка завелась, но не гнала ее, а, уходя из бани, обычно приговаривала:
– Баенниха, Баенниха, не серчай на меня. Вот тебе мыло, вот тебе веничек мяконький, мойся чистехонько да береги баньку от огня и сырости.
Баенник не любил шляться куда-нибудь без дела, все больше в сауне своей на лавке дремал или сверчков да пауков ловил от безделья, в тазу топил, но не до смерти, потому что живность всякую любил и любил разговаривать с нею:
– Кто ты такой, скажи мне? Таракашка ты и есть неразумная! Хочу – утоплю тебя, хочу – вытащу и выпью с тобой коньяку рюмочку, хоть за приезд, – и выуживал приплывшего к краю таза паучка.
Коньяк у Баенника всегда водился – Филипп никогда не приходил париться без бутылочки и без какой-нибудь женщины – каждый раз новая женщина была. Срамота, что они вытворяли.
Баенник под скамейку прятался и глаза обеими ручками закрывал.
А коньяк недопитый Филипп на подоконнике оставлял вместе с бутылочками из-под шампуня. И Баенник его обязательно прибирал.
Коньяк Баеннику очень нравился, потому-то он и не строил своему хозяину смертельных злыдней. А ведь за обиду свою незабываемую Баенник и задушить мог – хоть угаром, хоть шапкой, которую Филипп, когда парится, на уши натягивает.
И вот вынужден был Баенник пойти в гости к Обдерихе.
– Здорово ли живешь, Обдериха?
– Не жалуюсь, вода в кадушке всегда свежая.
– Да-а. А бедновато тут у тебя.
– Хоромов, как некоторые баре, не имеем, а и на том спасибо, что крыша над головой есть. Сказывай, чего надо?
– Хозяйка у тебя, говорю, больно хорошенькая.
– Хорошенькая, пригоженькая, да не вами ухоженная. Не баней ли со мной поменяться хочешь, пес лохматый? Не уступлю, и не проси даже! Хозяюшка моя приветливая, говорунья, с такой жить – милое дело!
– Вот и я про то. За водой-то она мимо моего окошка ходит. Бывает, и с хозяином сталкивается.
– Ну и чего?
– Как-то он ей говорит: «У меня домовой, что ли, в сауне завелся? Весь коньяк мой выпивает, веники треплет, мыло замыливает. Может, зайдешь ко мне попариться. Вдвоем-то быстро изгоним нахлебника».
Тут Обдериха захихикала, зашлась мелким кашлем:
– А ведь выгонят они тебя, волосатика, как есть – выпарят. Хозяйка моя слово как к нам, так и от нас знает.
– Вот то-то и оно! Париться она в тот раз не согласилась, а посоветовала моему: «Ты как войдешь в баньку, первым делом скажи: крещеный – на полок, некрещеный – с полка!» Он и сказал так, я с полка и брякнулся. До сих пор бок болит. Тебе сейчас смешно, а я тогда еще и над ним похохотал, бестолочем. Он и сам-то ведь некрещеный. Ну, и как полез на полок – так и хлопнулся на пол – то ли нога у него подвернулась, то ли коньяку лишнего хватанул. А ты коньяк-то не употребляешь? Я принесу, если что…
– Ты издалека-то не подъезжай, говори прямо, не сватать, поди, пришел…
– Кого? Тебя? Обдериху?
– Не знаю, меня ли, хозяйку ли мою, но уж больно масляно мажешь, как бы не поскользнуться.
– Во-во!