Хозяин. Вася Дикий
задыхалась, корчась на полу после побоев. Но хозяину показалось это недостаточным, он вошел в раж, а прилив адреналина притупил боль в животе, из которого струилась темная кровь. Он стянул с девушки шорты с трусиками и изнасиловал в задний проход, желая причинить ей как можно больше боли. Лина не выдержала муки и потеряла сознание. В таком состоянии хозяин и оставил ее, покончив со своим жестоким наказанием.
К тому моменту, когда он доверил своей пленнице инструменты, необходимые для обработки лозы при плетении корзин, у нее не осталось воли к сопротивлению, и она ни разу не попыталась воспользоваться ими не по назначению.
За каждый проступок Лину ждало наказание, и с течением времени у нее выработался условный рефлекс не делать того, за что придется отвечать. Она была запрограммирована на послушание. Сначала алгоритмы давали сбои, которые хозяин настойчиво исправлял побоями, насилием и лишением пищи. Но в итоге он добился своего – Лина стала покладистой. И даже если грозный хозяин обращался с ней как с собакой, она ластилась к нему, как кошка.
Казалось, у нее не было иного выхода. И Лина выбрала путь наименьшего сопротивления, когда не осталось сомнений, что это самое сопротивление бесполезно. Но она не принимала никаких осознанных решений. Все произошло само собой, и стойкость девушки лопнула, как виноградина, зажатая меж двух заскорузлых пальцев. Теперь вопреки всем поступкам хозяина, должным вызывать гнев и ненависть, у Лины появилась к нему болезненная привязанность, которую она называла любовью. Будучи на свободе, Лина много раз слышала о стокгольмском синдроме, но всегда считала его не более чем мифом, не имеющим никаких логических объяснений и фактических доказательств. Ведь надо быть полным идиотом, чтобы проникнуться симпатией к своему обидчику. Так она считала раньше. А теперь была готова стать идиоткой, лишь бы выжить.
Делать было нечего. Вязать больше не хотелось, Лина выполнила все задания хозяина. В комнате чистота, как и в голове, свободной от мыслей. Девушка разделась и легла в кровать, надеясь забытья сном, хотя спать вовсе не хотелось. Она смотрела на старую стену с засаленными обоями, не менявшимися с ее самого появления в этом богом забытом месте. Лина давно привыкла спать при свете – выключателя в комнате не было. Лишь несколько раз за все девять лет, благодаря редким перебоям электричества, она оставалась в кромешной тьме. И темнота эта ее безумно пугала. Только вид привычных вещей успокаивал Лину. И лицо хозяина, одновременно внушавшее благоговейный ужас.
Из полудремы ее вырвал скрип открывающейся двери, и Лина тут же уселась на кровати, готовая к любой команде хозяина.
– Ты соскучилась по мне, моя девочка? – улыбнулся тот, закрывая дверь.
Лина закивала и чуть слышно произнесла:
– Да… очень…
Ее лицо озарило неподдельное счастье, а глаза засветились любовью. Первое время долгие разлуки с хозяином лишь возвращали ей разум и понимание того,