В тайге (сборник). С вопросами и ответами для почемучек. Владимир Клавдиевич Арсеньев
бросились врассыпную. Потом они опять сошлись. Я хотел было прибавить шагу, как вдруг увидел около лужи на грязи свежий отпечаток тигровой лапы. Я ясно представил себе, как шли кабаны и как следом за ними крался тигр.
«Не вернуться ли назад?» – подумал я, но тотчас же взял себя в руки и осторожно двинулся вперёд.
Дикие свиньи поднялись на гору, потом спустились в долину. Я увлёкся преследованием и совсем забыл, что надо запоминать местность.
Несколько мелких капель, упавших сверху, заставили меня остановиться. Начал накрапывать дождь.
«Пора возвращаться на бивак», – подумал я и стал осматриваться, но за лесом ничего не было видно. Тогда я поднялся на одну из ближайших сопок, чтобы ориентироваться.
Кругом, насколько хватал глаз, всё небо было покрыто тучами; только на западе виднелась узенькая полоска вечерней зари. Облака двигались с моря. Значит, рассчитывать на то, что погода разгуляется, не приходилось. Горы, которые я теперь увидел, показались мне незнакомыми.
Назад по следам идти было немыслимо. Ночь застигнет меня раньше, чем я успею пройти и половину дороги. Тут я вспомнил, что у меня нет спичек. Рассчитывая с сумерками вернуться на бивак, я не захватил их с собою. Я два раза выстрелил в воздух, но не получил ответных сигналов. Тогда я решил спуститься в долину и, пока возможно, идти по течению реки. Была маленькая надежда, что до темноты я успею выбраться на тропу. Не теряя времени, я стал спускаться вниз. Собака покорно поплелась сзади.
Как бы ни был мал дождь в лесу, он всегда вымочит до последней нитки. Каждый куст и каждое дерево собирает дождевую воду на листьях и крупными каплями осыпает путника с головы до ног. Скоро я почувствовал, что одежда моя намокла.
В лесу уже нельзя было отличить ямы от камня. Я стал спотыкаться. Дождь усилился и пошёл ровный и частый. Когда я остановился, чтобы перевести дух. Леший стал тихонько визжать. Я снял с него поводок. Собака только этого и ждала. Она побежала вперёд и тотчас скрылась во тьме. Чувство полного одиночества охватило меня. Я стал окликать Лешего, но напрасно. Простояв немного, я пошёл в ту сторону, куда побежала собака.
Когда идёшь по тайге днём, то обходишь колодник, кусты и заросли. В темноте же всегда, как нарочно, залезешь в самую чащу. Откуда-то берутся сучья и цепляются за одежду, ползучие растения срывают фуражку с головы, тянутся к лицу, опутывают ноги.
Быть в лесу, наполненном дикими зверями, без огня, во время ненастья – жутко. Я шёл осторожно и прислушивался к каждому звуку. Шелест листьев, хруст упавшей ветки, шорох пробегающей мыши заставляли меня круто поворачиваться в сторону шума, и я еле удерживался, чтобы не выстрелить.
Пробираясь ощупью в темноте, я залез в такой бурелом, из которого и днём-то не скоро выберешься. И всё же, нащупывая руками опрокинутые деревья, вывороченные пни, камни и сучья, я ухитрился как-то выйти из этого лабиринта. Я устал и сел отдохнуть, но тотчас почувствовал, что начинаю зябнуть. Зубы выстукивали дробь. Усталые ноги требовали отдыха, а холод заставлял двигаться. Залезть