Умелая лгунья, или Притворись, что танцуешь. Диана Чемберлен
руками до пальцев ног, я невольно думала о том, чем отличается Амалия от моей матери. Все движения Амалии характеризовались медленной и плавной вдумчивостью. Все движения моей матери – быстротой, точностью и целесообразностью. Как мой отец мог любить двух столь разных женщин?
После воскресного разговора с папой я удрученно размышляла над странностью нашей семейной ситуации. Все в нашей жизни, что раньше казалось мне совершенно естественным, теперь стало казаться ненормальным и почему-то опасным, хотя, в чем заключалась опасность, я не могла объяснить даже самой себе. «У нас нет секретов друг от друга», – говорил папа о себе и о моей матери. Мне хотелось верить, что это правда, однако… неужели моя мать действительно нормально воспринимала то, что голова Амалии лежала на его плече? Почему мне никак не удавалось выкинуть эту картину из головы?
Я взглянула в сторону Амалии, она сидела, широко расставив ноги, подол ее шифоновой юбки задрался, обнажив белые бедра, верхняя часть тела склонилась вперед, руки практически распластались по полу, и волосы веером рассыпались перед ее головой. Теперь я видела ее в новом свете. Мне представлялись ее уроки танцев в той «нетрадиционной» больнице. Я воображала ее влюбленной в моего отца, воображала эту любовь, породившую меня. Как переживал папа, когда Амалия неожиданно исчезла? И что испытала мама, когда Амалия появилась на нашем крыльце с ребенком от моего отца?
Внезапно я нарушила молчание.
– Папа рассказал мне о том, как вы познакомились, и все такое прочее, – выпалила я.
Она удивленно вскинула голову, потом медленно подняла с пола верхнюю часть тела.
– С тех пор столько воды утекло, – пренебрежительно сказала она и сразу спросила: – Ну как, ты достаточно разогрелась? С чего хочешь начать, с быстрого или медленного?
«Отлично, – подумала я, – подозреваю, что мы не будем говорить о них с папой».
– С медленного, – ответила я.
Она направилась к CD-плееру, вбирая в себя по пути разнообразные оттенки витражных стекол. Я продолжала сидеть на полу, дожидаясь музыки, которую она поставит. Зазвучала музыка из фильма «Огненные колесницы» [17]. Я встала, закрыла глаза и, слегка покачиваясь, ждала появления ощущений, которые могла выразить в танце, но ничего не ощущала. И все-таки я начала танцевать, надеясь, что сами движения вдохновят меня, но, хотя Амалия тоже начала танцевать, я чувствовала на себе ее взгляд.
– Молли, – вскоре окликнула она меня, – почему, малышка, ты сегодня слишком много думаешь? Постарайся лучше чувствовать.
«Откуда она узнала? – подумала я. – Как ей удалось просто по моим движениям догадаться, что я поглощена раздумьями?»
– Ладно, – сказала она, быстро подойдя к шкафчику, на котором стоял плеер. Открыв его, она достала пластиковый пакет. Я знала, что в нем хранится. Рулоны гофрированной бумаги. Да, они могут помочь.
– О, здорово! – воскликнула
Музыка к фильму «Огненные колесницы» греческого композитора Вангелиса Папафанасиу (1943) удостоилась премий «Оскар» и «Грэмми».