Звучащий свет. Владимир Алейников
на пламя с укором.
Ходишь и смотришь – и дальше ходи
Там, за рекою рябою,
Слышишь и видишь – и дальше веди
Всех, кто пойдёт за тобою.
Хочешь и можешь – и должен пройти
Весь лабиринт становленья,
Чуешь и веришь – и должен в пути
Всех оставлять в изумленье.
Проще смотри на земные дела,
Реже советчиков слушай,
Чаще молись, чтобы вера вела
Кромкой меж морем и сушей.
Шире объятья для речи раскрой,
Душу свою сберегая,
Чтобы вон там, за Святою горой,
Эра встречала другая.
«Слова и чувства стольких лет…»
Слова и чувства стольких лет,
Из недр ночных встающий свет,
Невыразимое, земное.
Чью суть не всем дано постичь,
И если речь – в ней ключ и клич,
А может, самое родное.
Давно седеет голова —
И если буйною сперва
Была, то нынче – наподобье
Полыни и плакун-травы, —
И очи, зеленью листвы
Не выцвев, смотрят исподлобья.
Обиды есть, но злобы нет,
Из бед былых протянут след
Неисправимого доверья
Сюда и далее, туда,
Где плещет понизу вода
И так живучи суеверья.
И здесь, и дальше, и везде,
Судьбой обязанный звезде,
Неугасимой, сокровенной,
Свой мир я создал в жизни сей —
Дождаться б с верою своей
Мне пониманья во Вселенной.
«Багровый, неистовый жар…»
Багровый, неистовый жар,
Прощальный костёр отрешенья
От зол небывалых, от чар,
Дарованных нам в утешенье,
Не круг, но расплавленный шар,
Безумное солнцестоянье,
Воскресший из пламени дар,
Не гаснущий свет расставанья.
Так что же мне делать, скажи,
С душою, с избытком горенья,
Покуда смутны рубежи
И листья – во влажном струенье?
На память ли узел вяжи,
Сощурясь в отважном сиянье,
Бреди ль от межи до межи,
Но дальше – уже покаянье.
Так что же мне, брат, совершить
Во славу, скорей – во спасенье,
Эпох, где нельзя не грешить,
Где выжить – сплошное везенье,
Где дух не дано заглушить
Властям, чей удел – угасанье,
Где нечего прах ворошить,
Светил ощущая касанье?
«От разбоя и бреда вдали…»
От разбоя и бреда вдали,
Не участвуя в общем броженье,
На окраине певчей земли,
Чей покой, как могли, берегли,
Чую крови подспудное жженье.
Уж не с ней ли последнюю связь
Сохранили мы в годы распада,
Жарким гулом её распаляясь,
Как от дыма, рукой заслоняясь
От грядущего мора и глада?
Расплескаться готова она
По